«Наш бывший редактор носил бороду». Варужан смерил его холодным взглядом: «Мой бывший заместитель был более остроумным». Поинтересовался делами. Обошлось без чрезвычайных происшествий. Сентябрьский номер вот-вот выйдет, октябрьский готов, материалы ноябрьского засылаются в типографию. Секретарша передала ему несколько личных писем, сказала, кто звонил. Ни письма, ни звонки не содержали ничего из ряда вон выходящего.
Выйдя из редакции, Варужан медленно пошел по улице Теряна. Только б знакомых не встретить. Не встретил, удивительно. Дошел до Оперного сада. И еще издали заметил: они там. Вон ту аллею они называют аллеей гениев. На тех трех-четырех скамейках в хорошую погоду собираются пожилые писатели, артисты, художники. Играют в шахматы, спорят, сплетничают. Издалека услышал бас Врама Баграту-
ни. Подошел, поздоровался. Они не прервали разговора. Он шел об армянской истории первого тысячелетия до нашей эры. Увереннее всего звучал, разумеется, голос Багратуни. Кстати, это его настоящая фамилия или царственный псевдоним? Автор исторических романов другой фамилией, конечно, погнушается — только царскую подавай.
— Урарту нет и не было. У-рар-ту. А-ра-рат. Одно слово. Это та же Армения. Урартийскую клинопись следует читать по-армянски. Даже, если хотите знать, на васпураканском наречии.
— Конечно, на ванском наречии,— встрял в разговор какой-то старичок, явно не писатель, читатель. В Армении и читатели попадаются. Пока еще.— Варпет говорит чистую правду. Точь-в-точь как Хри-мян Айрик2.
Кто-то попытался робко возразить:
— Урарту, конечно же, Армения, но, варпет...
— Никаких «но»! — Плешь Багратуни побагровела, он энергичным жестом откинул со лба несуществующую прядь.— Если мы скажем «но», что скажут турецкие историки?..
Стоял прекрасный осенний день — ни холодный, ни жаркий; погода настраивала на мирный лад. По аллее носились стайки ребятишек. Медленно прошли две беременные женщины. Багратуни заметил женщин, вскочил с места, взял со скамейки шляпу, надел, тут же с демонстративной почтительностью снял ее и улыбнулся:
— Вот перед кем должны склонить мы голову — перед армянской женщиной! Вот кто спас нашу историю!
Женщины, конечно, тут же узнали Багратуни и, польщенные тем, что им адресовано его приветствие, поздоровались:
— Здравствуйте, варпет.
И тем же медленным шагом пошли дальше.
Оппонент Багратуни — Ширакян узнал его, это историк—попытался воспользоваться неожиданной паузой:
— Я, варпет, конечно, очень ценю ваши заслуги, но что касается научного взгляда на Урарту... Существует огромный материал, есть спорные вопросы... Вот Маркварг и Пиотровский...
— Никаких Марквартов! — подчеркнул Багратуни восклицательный знак.— Никаких Пиотровских!
Становилось душновато, до ежедневного вечернего ветра было еще далеко. Нахохлившиеся голуби расселись вокруг спорщиков, и создавалось впечатление, что они тоже живо интересуются историей Урарту. Вдруг один голубь взмахнул крыльями, взлетел, но тут же передумал и опустился на плечо Багратуни. Багратуни не спугнул его, а многозначительно улыбнулся. Голубь еще раз поднялся в воздух и вновь опус: тился на Багратуни — на сей раз на его плешь. Багратуни вдруг скривился:
— Тьфу, проклятый! Нагадил! — Он достал пестрый носовой платок, энергично вытер голову и задумчиво произнес: — Ничего не поделаешь, приходится привыкать к роли памятника. Голубь, наверно, догадался, что мое будущее — памятник.
Остроумно, подумал Варужан, но тут же ухмыльнулся: вряд ли Багратуни сам додумался до этой метафоры — наверно, где-нибудь вычитал. И вдруг стал сам себе противен. Потом подумал о том, что на памятнике Багратуни можно сэкономить немало металла: Багратуни низкорослый и тощий.
Другие тоже оценили слова Багратуни, преисполнившись искреннего восхищения и не предаваясь излишним сомнениям. Они представили себе Врама Багратуни не из бронзы, не из кованой меди, а мраморного, стоящего в задумчивости на пьедестале (вот только не решили еще, в каком саду поставят ему памятник), а голуби у его подножия, на плечах, на голове. Еще подумали, что хорошо бы сфотографироваться у памятника с внуками и приехавшими из-за границы родичами. И при этом похвастаться: мы, мол, были с варпетом неразлучны, за стол врозь не садились.
А Багратуни резко встал.
— Иду в горсовет,— объявил он.— По вопросу метро. Тянут и тянут со второй очередью. Это мне не по душе. Пойду отдеру кое-кого за уши.
В глазах всех, даже историка, так и не успевшего изложить точку зрения Маркварта и Пиотровского, было написано неподдельное восхищение и благоговейное преклонение: сколько забот на щуплых плечах (нет, щуплых, разумеется, только в физическом смысле, уточнили они про себя) этого человека: от Урарту до ереванского метро.
— Милый,— обратился Багратуни к Варужану,— ты тут самый молодой. Поймай-ка машину.— И по-отечески предупредил: — Только денег водителю не давай. Нельзя народ обижать.
— Сейчас, варпет,— Варужан поднялся, вышел на мостовую.
— Такси! Такси! — выскочил вперед старик, что родом из Вана. Машина резко затормозила, Варужан подошел, незаметно сунул трешку в нагрудный карман водителя:
— Довезешь варпета до горсовета.
— А в каком он деле варпет? — шепотом поинтересовался водитель.
— Во всяком,— ответил Варужан загадочно и тоже шепотом.
— Довезу! — сказал водитель уже громко.— Садись, варпет-джан.
Домчу куда надо.
— В горсовет,— Багратуни захлопнул дверь. Потом обратился к Ширакяну: — Денег не давал?
— А если бы и дал, разве он взял бы?..
— Мой вам совет: не обижайте людей такими мелочами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179