Стулья задвигались, люди неспешно направились к выходу. Никто не торопился. Видимо, продолжали беседовать уже на ходу.
И в маленьком городке есть свое очарование. Варужан посмотрел на небо, посмотрел на тротуар. Небо напоминало ковер, сотканный из темно-синих ниток, а звезды — реальные лихорадочные огни, и просто чудо, что ковер не загорался. Толпа двумя ручьями растекалась по тротуару, и гул голосов получал сильный — как под церковным куполом — отзвук.
Варужан шел медленно и вдруг обнаружил себя опять возле библиотеки.
Почему вернулся он той же дорогой?
И вдруг — Егинэ. Она почти задыхалась. Подошла к нему, как давняя-предавняя знакомая. Подошла так, будто Варужан ждал именно ее.
— Вот я вас и нашла,— сказала она.— Мне было бы очень больно,если бы вы ушли.
Варужан неуверенно улыбнулся.
— Почему вы не захотели порадовать людей? Вы представить себе не можете, как бы они возликовали. Ведь они же не видели еще ни одного живого писателя. Я-то поняла, что вы не хотите быть узнанным.
Но почему?..
— Вы... видимо, меня с кем-то спутали. Я просто-напросто книголюб, один из многих, и ничего более.
А на улице сделалось как-то даже светлее. Этот свет, подумал Варужан, струится из широко распахнутых глаз женщины.
— Значит, я обозналась?— спросила она.
И сразу же обезоружила. К чему дурацкая маска? К чему обманывать эту женщину, устремляющую на него свои удивительные глаза?
— Простите, пожалуйста... Егинэ,— пробормотал он.— Я просто
сбежал из города. Пытаюсь написать новую вещь, а времени у меня мало. Приятно, конечно, когда тебя узнают, но это так отвлекает... Надеюсь, вы меня понимаете. Егинэ улыбнулась:
— Понимаю. Потому и не выдала вас.
— Вы говорили очень интересно.
— Я просто обомлела, когда увидела вас. Хотя уже видела два дня назад.
— Когда?
— Это было среди дня, вы прошли мимо библиотеки. Я выскочила, а вас уже и след простыл. Я и тогда не сомневалась, что это вы.
Довольно долго шли молча. Незаметно для себя свернули с главной улицы на узенькую, всю в одноэтажных домах. Фонарей тут не было — путь освещал лишь свет из окон. Казалось, свечи рядком стоят в ризнице. Мало-помалу истают они, погаснут.
Душа была в смятении: почему он так быстро «раскололся», выдал себя? Завтра прекрасная библиотекарша сообщит о нем своим читателям, и...
— Я надеюсь, Егинэ, тайна останется между нами...
— Как вы пожелаете. Пока что я никому не сказала.
— Спасибо.
— После того как увидела вас из окна, разыскиваю вас повсюду уже два дня: обзвонила все здравницы, все гостиницы.
Ах, так вот кто, значит, его спрашивал!
— И всюду спрашивали меня по-русски?..
— Так вам сказали? Но дежурная сообщила, что по фамилии Ширакян никого нет. Правда, немножно помялась. Вы что — ее предупредили?
— А по фамилии Ширакян там действительно никого нет. В гостинице проживает некий Ваганян. Они же не смотрят на обложки книг, а смотрят только на страницу паспорта.
— Да, конечно,— произнесла она с самоукором,— я знала... Ва-чаган Ваганян. А Ширак— имя вашего деда.
— Вы что же — знаете всю мою биографию?
— Знаю. И даже чуточку больше.
— Вы не торопитесь?..
— Вы хотите со мной расстаться? — Она огорчилась.— Если хотите расстаться, считайте, что я дошла до дому.—. Заглянула Варужану в глаза.— Со мной не нужно быть формально вежливым... И... кроме того, мы уже трижды доходили до моего дома и удалялись.— Остановилась.— Вы долго пробудете в нашем городе, если, конечно,
не секрет?
— Хотелось бы подольше... если получится...
— Можем мы еще повидаться? Не говорите да, если вам не хочется.
— Можем, Егинэ.— И засмеялся.— Я начинаю подчиняться вам, как ваши читатели. Да и просто как ребенок.
— Всякий писатель ребенок. И не старайтесь поскорее вырасти.— Вырвала из записной книжки листок, быстро что-то написала.— Это мои телефоны — домашний и библиотеки. Я больше нигде не бываю. Если захотите, позвоните.
Он взял листок и стал его в темноте разглядывать, словно собрался звонить прямо сейчас.
— Спокойной ночи, Егинэ.
— Звоните в любое время.— Помолчала, посмотрела на стоящего рядом мужчину и почти прошептала: — В любое время, а в сутках целых двадцать четыре часа...
У женщины перехватило дыхание. Варужан был в растерянности, не знал, что подумать. В лице Егинэ было столько обезоруживающей чистоты, но все происходило так внезапно, так непривычно...
— В гостинице, Егинэ, у меня невзрачная комнатенка, там нет даже телефона, так что...
— Я бы вам все равно не позвонила. Позвоните сами, если захотите и когда захотите. Спокойной ночи.
Сказала и быстро, не дожидаясь ответного пожелания спокойной ночи, ушла, убежала, исчезла, растворилась в ночной темноте. На улице — во всю ее длину — не было никого и ничего: ни человека, ни машины. Тишина стояла невыносимая, пугающая.
Город духов, подумал Варужан, одиночество мое не могло бы начаться более естественным образом...Внизу лежало ущелье, наполненное тяжелой густой мглой, и дым его сигареты, вероятно, вплетался в эту мглу, еще более ее насыщая.
...Престарелый испанский тореадор упрямо не оставлял арены. Спросили: почему? Ведь, во-первых, стало небезопасно, и потом, ты так богат, что и внуки твои уже на всю жизнь обеспечены. «А что мне еще остается? — печально улыбнулся старый тореадор.— Только это. Единственная арена, именуемая жизнью. У меня, видите, есть своя арена, и я счастлив, а ведь большинство людей ее не имеет». «Каждый ищет в жизни свою долю счастья,— заявил известный водолаз, француз.— Моя доля — погружаться в глубины океана. На одном дыхании ныряю я на сто метров и задерживаюсь в воде на четыре-пять минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179