— Напротив нашего дома мавзолей Ленк-Темура. В знаменитом месте живем, да? Просто блеск. Откроешь окно, и Ленк-Темур тут как тут,— мешая армянские слова с русскими, говорил дядя Врам.
Варужан со злостью сплюнул вниз. Интересно, дядя хоть знает, кто такой Ленк-Темур?
В доме надрывалась зурна, танцевали. Варужан заметил в группе танцующих ярко-красное платье Мари. И вдруг вспомнилась Егинэ. Утром в редакцию пришла "телеграмма без подписи: «Поздравляю с днем рождения бабушки, ее ты действительно любишь». Либо Сюзи, либо Егинэ... Сюзи обещала приехать, но не приехала.
— У меня судьба так сложилась,— то ли себе, то ли Варужану го-
ворил Врам Ваганян,— а у Коли на уме только Армения. Знаешь, уже два года он выписывает в толстую тетрадь имена знаменитых армян. И твое имя там записано. Он видел твою русскую книгу, но не сообразил, что Варужан Ширакян его двоюродный брат.
— Потом вычеркнул?
— Зачем же? Разве ты не знаменитый армянин?.. Он книжку твою прочел, мне рассказал... Ты в год одну хотя бы книгу пишешь?
— Смотря какой год. Если нет засухи... Врам Ваганян обиженно на него посмотрел:
— Смеешься... Да, Колька мне перед отъездом говорит: пап, и Шарль Азнавур армянин. А кто такой Шарль Азнавур?
— Армянин,— усмехнулся Варужан.— Все армяне.
— Он мне эту тетрадь с собой дал — мол, отвези в Ереван. Чтоб ты поглядел — никого лишнего не написал, никого не упустил?.. Посмотришь? Кино смотрит, как увидит среди имен артистов армянина, аплодирует, потом в тетрадь записывает.
— Хороший, видно, твой Колька парень. В кого он такой?
— А ты на меня пренебрежительно не гляди, приезжай в Самарканд, увидишь — я там кум королю.
— Вроде Ленк-Темура.
— Ну, это уж ты загнул. Да, Колька очень просил, чтоб ты русскую книгу с автографом ему подарил. Я бы отвез. Мальчишка ведь еще, пусть перед приятелями похвастается.
— У меня твоего адреса нет,— Варужан был во власти своих мыслей и слушал дядю как через толстое стекло.— Он по-армянски не читает?
— Мало-мало, как говорится. Арам кое-какие книги посылает, словари. А ца что в Самарканде армянский?
— Ты прав — на что? Вместо этого он мог бы выучить, скажем, японский.
— Вот и я о том. Да разве теперешним детям втолкуешь? — Достал записную книжку, вырвал листок, стал быстро писать.— Вот адрес. Но лучше б ты мне книжку с собой дал, Коля бы так был рад...
— У меня сейчас нет ни одного экземпляра русской книги; Месяца через два новая книга выйдет, я пришлю.— Посмотрел на адрес: — Варлам Ваганов?..
— Да, и имя Врам там не понятно, и фамилия Ваганян. Трудно им произносить. Так удобнее. Верно?
Варужан не ответил, смял бумажку и швырнул с балкона.
— Я запомню,— сказал он.— А если забуду, напишу так: Самарканд, прямо напротив мавзолея Ленк-Темура, Варламу Ваганову. Дойдет. Ведь ты, дядя, живешь в знаменитом месте.
— Дойти-то оно дойдет.— Врам Ваганян все понял, был задет за живое, но в конфликт вступать не стал: перед ним был сын старшего брата, который к тому же, говорят, здесь фигура. Но огорчился он страшно: племянник прямо-таки плюнул на его имя-фамилию, жизнь, судьбу, а судьба, черт побери, была не сахар...
— Ты должен был Колю взять с собой,— вдруг сказал Варужан
примирительно.— Он увидел бы сразу всю родню. Я сам многих вижу впервые.
Врам Ваганян посмотрел-посмотрел на племянника, повернулся и медленно пошел в гостиную.
Врам Ваганян уехал из Армении отстраивать Ташкент, пострадавший во время землетрясения. Хороший был строитель, а разрушенный город нуждался в хороших строителях. Его сыну Шираку (Шираку Ва-ганяну Второму) было тогда лет шесть. Прошло несколько лет, и однажды пришла весть, что Врам вторично женился, переехал в Самарканд и у него в этом браке уже есть ребенок, сын. (Зовут его, стало быть, Николай, он уже вырос и теперь хочет прочесть книгу Варужа-на.) Спустя какое-то время сам Врам написал письмо брату Тиграну. Оправдывался:.«Так уж получилось. Приеду, расскажу подробности... Нина очень хорошая. От нее маме, тебе и всем остальным привет... Так что уж простите...»Жена Врама Анаит недолго сокрушалась: через несколько месяцев после письма вышла за кого-то, ушла к нему. Дед с бабкой не отдали ей Ширака, да она, честно говоря, и не настаивала. А Ширак Второй рос в холе, но таил в душе горечь: не простил ни отцу, ни матери. Ему было двенадцать лет, когда отец вдруг приехал из Самарканда в Ереван,— Ширак удрал в Ленинакан, к бабушкиной сестре. А в восемнадцать подался в Сибирь. Сейчас где-то под Тюменью. На пригласительную телеграмму ответил письмом: «Дорогая бабушка, до смерти хочу быть рядом с тобой, но знаю, что за столом будет чинно восседать тот, кого я вычеркнул из своей жизни... Позже приеду».
В гостиной продолжали танцевать, а в ушах Варужанэ звучали тяжелые шаги дяди. Кто скажет, отчего жизнь человека вдруг совершает странный поворот? «Зря дядю обидел,— подумал Варужан.— Будто сам я порой не хочу удрать не то что в Самарканд, а на край света. По характеру своему мне бы прокурором быть — тут же применял бы к человеку такую-то статью уголовного кодекса». Прокурор... А ведь и прокурору порой адвокат требуется, суд присяжных.
Варужан был какой-то одурманенный, отупевший, в голове муть, все перемешалось, вопросов стало больше, ответов меньше. Нет на этом свете у него человека более любимого, чем бабушка, однако и сегодня он не может радоваться. Выпить, что ли? Но ведь уже порядком выпито, однако не действует. А бабушка... Все в ней смешалось: и боль, и радость. Как ты выдерживаешь такое высокое напряжение, дорогая бабуленька? Ты как громоотвод: все пропускаешь через себя и остаешься стоять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179