По-английски – Яблоневая долина. – Улыбка исчезла с лица молодого князя, и в глазах промелькнуло странное выражение. – Она была родом с севера. Княжество ее отца славилось своими яблоками. Она была очень молода, когда вышла замуж, совсем еще девочка. Она очень тосковала по матери и сестрам. Скучала по товарищам детских игр. По деревьям, на которые любила лазать в детстве, по яблокам, которые срывала и ела прямо в саду. По детским веночкам из яблоневого цвета. Отец посадил этот сад для нее, в надежде, что он поможет ей утешиться и, быть может, когда-нибудь подарит радость.
– И что же?
– Она очень радовалась, глядя, как высаживают молодые деревца. Она даже сама посадила несколько. Но так никогда и не увидела ни цветов, ни плодов. Она умерла той зимой – родами. Ребенок – моя сестра – тоже скончался.
– Ох, простите…
– Мудрецы говорят, что счастье и печаль суть одно. В этом саду я начинаю понимать их.
Кроны скрадывали очертания окружающих гор, а аромат яблонь заглушал соленый запах океана. Сидя на ветке и болтая ногами в воздухе, Эмилия вдруг почувствовала, что ее сосредоточенность тает. Она посмотрела вниз и увидела Гэндзи, восседающего на своем боевом коне, – и это он казался здесь чужеродным, а не она. Самурай в яблоневом саду выглядел таким неуместным, что Эмилия расхохоталась.
И собственный смех вернул ее к реальности.
Она заплакала.
– Мой дом стоял в Яблоневой долине, – сказала Эмилия. – В другой Яблоневой долине.
– Значит, это место принадлежало вам еще до того, как вы его увидели, – помолчав, отозвался Гэндзи.
* * *
– Для своих габаритов госпожа Эмилия весьма проворна, – заметил Таро, наблюдая, как девушка вскарабкивается на дерево.
– На самом деле не такая уж она и крупная, – сказал Хидё. – Когда те два глупца покончили с собой, она сомлела и упала на руки нашему князю. И он с легкостью удержал ее. У нее просто непривычные пропорции, вот нам и показалось, будто она такая большая.
– Теперь, когда ты это подметил, я вижу, что ты совершенно прав.
Таро прилагал все усилия, чтобы видеть происходящее в нужном свете. Госпожа Эмилия исполнила пророчество князя Киёри, потому он не мог больше считать ее здоровенной, нескладной или уродливой. Верность требовала от них отныне подмечать в этой девушке лишь хорошие стороны.
– На самом деле в ней есть некое изящество. На чужеземный манер.
– Верно, – согласился Хидё. – Я искренне раскаиваюсь в своих былых заблуждениях. Наверняка в своей стране, где все основано на других идеалах, она считалась образцом красоты, как у нас – госпожа Хэйко.
На этот раз Таро, как ни старался, не смог заставить себя согласиться с другом. Ценой некоторых усилий он еще мог представить, что Эмилия способна оказаться привлекательной для чужеземцев – ну, во всяком случае, для некоторых. Но назвать ее образцом красоты и сравнить с Хэйко? Что же ответить? Таро великолепно владел мечом и луком – но не искусством красноречия.
– Таким образом можно было бы говорить, если бы имелось какое-либо основание для подобного сравнения, – начал Таро. – Госпожа Хэйко – гейша первого ранга, а госпожа Эмилия… – Тут его посетила великолепная мысль. – А в стране госпожи Эмилии есть гейши?
– Насколько я понимаю, нет, – сказал Хидё.
Он и сам был не очень-то красноречив. И теперь от несвойственной задумчивости на лбу самурая прорезались морщины.
– Вот и мне так кажется, – сказал Таро. – Но насколько в таком случае уместно говорить о госпоже Эмилии и госпоже Хэйко в одинаковых выражениях?
– Совершенно неприемлемо! – с облегчением согласился просиявший Хидё. – Конечно же, я неверно подбирал слова. Восхищение госпожой Эмилией завело меня слишком далеко. Нам вовсе незачем преувеличивать ее достоинства.
– Конечно, – с прежним рвением поддержал его Таро. – Они и без того несомненны и не нуждаются в том, чтобы их приукрашивали.
– Да и в любом случае, много ли значит нечто столь мимолетное, как внешняя красота? – Хидё перевел разговор на более безопасную почву. – Важна красота внутренняя. А в этом с госпожой Эмилией никто не сравнится.
– Ты очень верно подметил главное, – отозвался Таро. От подобной постановки вопроса ему сразу полегчало на сердце. – Истинная красота – это красота души.
Два самурая радостно улыбнулись, продолжая наблюдать за своим князем и госпожой Эмилией. Они только что решили очень важный для них вопрос. Теперь они знали, как относиться к важной особе, не вполне укладывающейся в существующий порядок вещей.
* * *
– Вы не стали рассказывать князю Гэндзи о некоторых подробностях нашего путешествия, – сказала Хэйко.
– Он не спрашивал, – отозвался Старк.
Они сидели в комнате, выходящей во внутренний садик. Это была одна из нескольких комнат, специально приготовленных для Эмилии и Старка и обставленных в соответствии с их потребностями. Например, здесь наличествовали четыре стола, шесть стульев, большой диван, письменный стол и два комода.
Чужеземцы – не такие, как японцы. То, что хорошо для них, плохо для японцев, и наоборот. Таков был ведущий принцип, которым руководствовались слуги Гэндзи. В ревностном стремлении добиться того, чтобы почетные гости чувствовали себя как дома, слуги устроили их как князя, только наоборот. В княжеских покоях – много места и мало мебели, а в покоях для гостей все так плотно заставлено мебелью, что свободного места почти не оставалось. Слуги приложили все усилия, дабы создать такую обстановку, в которой сами они чувствовали бы себя предельно неуютно, – и преуспели.
– Я собираюсь сама рассказать ему об этом, – сказала Хэйко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148