В руках Эрни держал длинный топор. Он встал у горящей двери и в два удара выбил ее, а потом скрылся в огненном кольце и дыму.
Степан сообразил, что вдвоем они справятся быстрее. Он стянул плащ с убитого, лежавшего на пороге трактира, окунул его в бочку с водой и накинул поверх своей куртки.
Внутри почты потрескивали стены, в темноте колыхались полосы дыма. Вот показалась блестящая лысина Эрни. Степан кинулся к нему, и вдвоем они выволокли на снег раненого. Потом, не сговариваясь, снова кинулись в дым и огонь. Второй телеграфист был мертв. Его лицо было залито кровью, черная рубашка изорвана в лохмотья, а руки оказались просто ледяными, когда Степан схватился за них.
— Меха! — закричал Эрни, возвращаясь в горящий дом.
— Черт с ними! — крикнул вдогонку Степан, но почему-то не остался на месте, а побежал следом за неугомонным трактирщиком.
Они вынесли все, что смогли, и сидели на снегу, глядя, как разгорается почта. Вот наконец начала рушиться кровля, и красный дым вскинулся к черным небесам.
Эрни посмотрел на карманные часы:
— Странно. Неужели прошло только полчаса? Мне кажется, что мы носимся тут всю ночь… Но где же наши?

9. ПОДРОБНОСТИ — НЕ ДЛЯ ПЕСЕН

Прошло еще полчаса, и еще час. Эрни все поглядывал на часы и не переставал удивляться тому, что из города до сих пор не пришла подмога.
За это время они успели перевязать раненого телеграфиста, прибрать в трактире и перенести к дороге убитых. Пять трупов лежали на снегу, освещаемые огнем догорающей почты.
Эрни завалил Степана оружием и патронташами.
— Тебе надо быть готовым ко всякому, — говорил он. — Тот парень, что уехал на фургоне, может вернуться с остальными ребятами из шайки Фрэнка. Вдруг они околачиваются где-то неподалеку? Так что перезарядись и будь начеку.
Степан вертел в руках разряженный кольт. Вытянул патрон из пояса, но тут же и обронил, потому что дрожащие пальцы не удержали скользкую латунь.
— Сядь покури, — сказал Эрни. — Тебя трясет, как индейского шамана. Я все сделаю сам, а ты остынь немного.
Он и в самом деле все сделал сам. Сам раскурил сигару и передал ее Степану. Сам взялся за револьверы, и Степан постарался запомнить все манипуляции — вот так выталкиваются гильзы, вот так откидывается заслонка на барабане, вот так вставляются патроны…
— Одну дырку я оставлю пустой, — сказал Эрни. — Она будет под курком. Так спокойнее. Бывает, что револьвер падает на пол и случайный выстрел уносит чью-то жизнь. Может, ты предпочитаешь полный барабан?
Степан отрицательно помотал головой.
— Ну вот, теперь мы можем держать круговую оборону, — говорил Эрни, расставляя у каждого окна винчестеры бандитов. — Пусть только сунутся. Что тебе дать, дробовик? Гарри Хук будет хвастаться, что из его ружья перебили целую шайку. Но ему никто не поверит. Потому что уже через неделю вся Небраска будет знать, как ты расправился с командой Юдла. Как ты расстрелял бандитов из кольта, прикрываясь ящиком с динамитом. А через две недели о тебе уже будут петь песни у костров на всей Орегонской тропе. И компания "Уэллс-Фарго" попытается нанять тебя в охрану дилижансов, чтобы примазаться к твоей славе.
— Какая там слава? — поморщился Степан Гончар. — Ты же все видел. Я стрелял в спину. Они даже не поняли, от чего погибли.
— А ты думаешь, что все знаменитые стрелки побеждали в честной дуэли? Ясное дело, они тоже стреляли в спину. Из-за утла, из-под карточного стола прямо во время игры! Но эти подробности — не для песен. Поверь, Стиви, любая слава вырастает из грязи, но все равно остается чистой. И я всю жизнь буду гордиться, что в эти минуты был рядом с тобой.
Раненый телеграфист пришел в себя и попросил пить.
— Что с Патриком? — спросил он.
— Убит, — ответил Эрни и снова наполнил кружку. — Пей, ты надышался дымом, тебе надо промыть кровь. Пей еще.
— Он остался там?
— Нет, конечно, нет! Мы вытащили его.
— Хорошо. Сейф?
— Не успели. Да что ему будет, ведь он железный, — успокоил раненого Эрни. — Зато мы спасли все ваши журналы телеграмм.
— Они того не стоили. Меха Фарбера?
— Вытащили.
— Фрэнк?
— Можешь полюбоваться. — Трактирщик показал пальцем на окно. — Его тушка лежит на снегу. И вся его компания стынет рядом. Хочу их как следует проморозить. Им придется полежать тут до завтрашнего вечера. Пусть всякий, кто будет ехать мимо, увидит их. Пусть все знают, как тут у нас учат хорошим манерам.
— Я свалил одного, это точно, — сказал телеграфист. — Когда они начали ломиться в дверь. Остальные разбежались. Спрятались у тебя. Мы с Патриком могли бы продержаться. Если бы не динамит. Постой, Эрни… Ты же не берешь в руки оружие… Как ты мог убить Фрэнка?
— Это сделал Стивен. Знакомься, — гордо произнес трактирщик, — мой друг Стивен Питерс, лучший стрелок Восточного побережья.
Телеграфист повернул голову к Степану и, помедлив, протянул ему руку. Гончар пожал вялую потную ладонь и сказал:
— Никакой я не стрелок. А вот вы их здорово зажали тут. Они головы не могли поднять.
— Я Мэтью Джонсон, — слабеющим голосом проговорил телеграфист. — Это ты сегодня приходил? С бобрами Фарбера? Точно, ты. Я не пустил тебя в дом. Мне жаль, что так вышло, Стивен.
— Все нормально. — Гончар высвободил ладонь и положил руку раненого поверх другой руки на грудь. — Если бы я сидел с вами, так бы и сгорели все вместе.
— Как холодно, — пожаловался раненый. — В животе все горит, а руки и ноги замерзли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113