ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Хулио Кортасар.
Дальняя
Рассказ
(Из книги "Зверинец")

Перевод А. Косс

Дневник Коры Оливе
12 января
Вчера вечером было опять то же самое, мне так надоели
браслеты и лицедейство, pink champagne[1] и лицо Ренато
Виньеса, о, какое лицо - бормочущий тюлень, портрет Дориана
Грея перед самой развязкой. Легла в постель, а в ушах -
"Буги-вуги Красной отмели", а во рту - привкус шоколадных
конфет с мятным ликером, маминого поцелуя, зевотного,
пепельно-серого (она после праздника всегда пепельно-серая и
спит на ходу, огромная рыбина, такая сама на себя не похожая).
Нора говорит, она засыпает при свете, под гомон, под
экстренные сообщения раздевающейся сестры. Вот счастливцы, а я
гашу все огни вокруг себя и на себе - выключаю светильники,
снимаю драгоценности, - раздеваюсь под разноголосицу всего,
что мельтешило днем вокруг меня, пытаюсь уснуть - и вот я
ужасающий полнящийся звоном колокол, я волна, я цепь, которой
всю ночь громыхает наш Рекс в кустах бирючины. Now I lay me
down to sleep...[2] Приходится вспоминать стихи, а то еще есть
система - искать слова со звуком "а" внутри, потом с "з" и
"е", с пятью гласными, с четырьмя. С двумя гласными и одной
согласной (око, ива), с тремя согласными и одной гласной (горб,
гроб) и снова стихи: "Луна в наряде жасминном зашла в цыганскую
кузню, мальчик глядит на нее..."[3] С тремя гласными,
чередующимися с тремя согласными: кабала, лагуна, аналог,
радуга, Мелита, пелена.
И так часами: с четырьмя гласными, с тремя, с двумя; потом
палиндромы [4]. Сначала попроще: бармен, нем раб; пил сок, кос
лип; потом сложнейшие, очень красивые: тут хорош сыр к еде,
крыс шорох тут; но, молод, летел, летел долом он. Или
изысканные анаграммы: Salvador Dali, Avida Dollars [5], Кора
Оливе - королева и... Красивая анаграмма, потому что она как
бы открывает путь, потому что ничем не кончается. Потому что:
королева и...
Нет, ужасная. Ужасная, потому что открывает путь той,
которая не королева и которую я опять ненавижу ночь напролет.
Ту, которая Кора Оливе, но не королева из анаграммы, она что-то
жалкое, нищенка в Будапеште, профессионалка из публичного дома
в Кочабамбе, официантка в Кетцальтенанго [6], она где-то далеко
и не королева. Но она все же - Кора Оливе, и потому вчера
вечером было опять то же самое: я ощущала ее присутствие - и
ненавидела.
20 января
Иногда я знаю, что ей холодно, плохо, что ее бьют. Могу
лишь ненавидеть - так остро, так неистово ненавидеть кулаки,
сбивающие ее с ног, и ненавидеть ее самое, ее еще сильнее,
потому что ее бьют, потому что я - это она, и ее бьют. Еще
ничего, когда сплю или крою платье, или когда мама принимает и
я наливаю чай сеньоре де Регулес либо отпрыску четы Ривасов,
тогда я не прихожу в такое отчаяние. Тогда для меня это не так
важно, это что-то сугубо мое, личное; и я чувствую, что она в
силах совладать со своим злосчастием: вдалеке, одинока, но в
силах совладать с ним. Пусть мучится, пусть мерзнет; я здесь
терплю и, думаю, тем немножко ей помогаю. То же самое, что
щипать корпию для солдата, которого еще не ранило, приятное
ощущение - словно заранее предусмотрительно облегчаешь чьи-то
будущие страдания.
Пусть мучится. Я целую сеньору де Регулес, я наливаю чай
отпрыску четы Ривасов и ухожу в себя, напрягая силы для
внутреннего сопротивления. Твержу про себя: "Вот иду по
обледеневшему мосту, вот снег забивается мне в дырявые туфли".
Не то чтобы я что-то ощущала, просто знаю, что это так, что
где-то я иду по мосту в тот самый миг (хоть не знаю, в тот ли
самый), когда отпрыск четы Ривасов принимает у меня из рук
чашку чаю и старается придать своей порочной физиономии самое
любезное выражение. И держусь стойко, потому что я одинока
среди этих людей, которые ничего не чувствуют и не понимают, и
я не прихожу в такое отчаяние. Вчера вечером Нора была
ошарашена, сказала: "Да что с тобой происходит?" Происходило с
нею - со мной, которая так далеко. И происходило, наверное,
что-то ужасное, ее били или она заболевала - и как раз в тот
миг, когда Нора собиралась спеть романс Форе [7], а я сидела за
роялем и смотрела на Луиса Марию, он был такой счастливый,
стоял, облокотившись о крышку рояля, так что казалось, он
выглядывает из рамы; и он смотрел на меня раздраженно, со
щенячьим выражением, собирался внимать моим арпеджо, и мы были
так близко друг от друга и так друг друга любили. Хуже всего,
когда я узнаю о ней что-то еще, а сама в это время танцую с
ним, целуюсь; или просто Луис Мария рядом со мною. Потому что
я, дальняя - не любима. Это та моя ипостась, что не любима, и
как мне не терзаться внутренне при ощущении, что меня бьют, что
снег забивается мне в дырявые туфли, когда Луис Мария танцует
со мною, и рука его по моей талии скользит вверх, словно жара в
полдень, и во рту у меня привкус терпких апельсинов или
надкушенных побегов бамбука, а ее бьют, и сопротивляться
невозможно, и мне приходится говорить ему, что мне нехорошо,
все из-за повышенной влажности, влажности снега, я не чувствую
его, не чувствую, а снег забивается мне в туфли.
25 января
Нора, естественно, явилась ко мне и устроила сцену.
"Кисонька, больше ты мне не аккомпанируешь, в последний раз
просила. Мы сели в лужу". В лужу, не в лужу, мне-то что, я
аккомпанировала, как могла, помню, пенье ее мне слышалось,
словно издалека. Votre ame est un paysage choisi.
1 2 3 4

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики