в машине-де нога на полу валяется! Нога… Искусственная, разумеется, но эта несчастная старая дуреха приняла ее за настоящую. Что за безумный мир… Как можно вылезти из такси и не заметить, что обронил там ногу? Да и я бы засекла, если бы кто-то сел в мой кеб на двух ногах, а потом ускакал на одной… Самая загадочная из забытых у меня вещей. Интуиция подсказывала, что ногу обронила фифа из бутика – она же явно психованная, – но, с другой стороны, сегодня в машине побывало еще пять человек, так что оставить этот сувенир мог любой из них… А таксисты еще говорят, будто ночь – время неспокойное!
Сейчас я везла чернокожего парня в чересчур облегающих джинсах и смехотворных зеркальных очках; ехали мы из ночного клуба в Путни в какой-то бар. Всю дорогу он без умолку трещал по своему мобильнику и жевал резинку. Жевал громко, широко разевая пасть и чавкая. Судя по командирскому тону и по разговорам, работал парень управляющим – то ли в клубе, то ли в баре, то ли и в том и в другом. Один бог ведает почему он упорно называл меня Триной.
– Эй, Трина, а побыстрее можно? У меня стрелка через пятнадцать минут.
– Трина, за десять минуток доскачем? Ни хера ж себе движение.
– Трина, детка, газку можешь поддать?
Зазвонил розовый мобильник. Эми.
– Кэти, это я.
– Привет, золотко. – Я понизила голос до шепота: – Ночью ты была великолепна. Я бы с радостью осталась подольше, но ты сама знаешь…
– Уж я-то знаю. – Она явно кипела. – Ты где, Кэти?
– Почти в Путни. А что?
– Я хочу, чтобы ты приехала.
– Конечно. – Мысль о еще одной подобной ночи воодушевляла. – Поработаю часиков до десяти. Пойдет? Могу что-нибудь вкусное захватить.
– Нет. Я хочу, чтобы ты приехала прямо сейчас. Как можно быстрее. – Голос ее дрожал. Она что, плачет?
– Эми, что случилось?
– Ничего. Просто приезжай. – И повесила трубку.
– Трина, ты меня слышишь? – Пассажир раздраженно стучал по стеклу. На меня вылупились два маленьких зеркала. – Я просил свернуть направо, а ты проскочила.
– Ой, извините, – без малейшего раскаяния произнесла я. – Сейчас развернусь.
– Да ладно. Тормозни прямо здесь.
Я так и сделала. Он расплатился, хрен тебе чаевые.
– Эй, почему вы называете меня Триной? – спросила я, когда парень выбрался из машины.
Двойные зеркальца повернулись и воззрились на меня.
– Это вы о чем, леди?
Эми развела костер в саду за домом; языки пламени взвивались высоко вверх. Она притащила целые кипы картона, развалившиеся плетеные корзины и, кажется, старые стулья, распиленные на части, и отправляла все это в огонь. На ней была красная шелковая пижама – не самое подходящее облачение для возни с костром – и резиновые сапожки. Некоторое время я наблюдала за ней, стараясь держаться подальше от клубов дыма, а потом поинтересовалась:
– К ночи Гая Фокса готовишься?
Моросило, под каплями дождя пламя шипело, и дыма становилось все больше. Эми то и дело оглядывалась на меня. Если бы только ее лицо было лучше видно в темноте.
– Ну как, свозила матушку к врачу? – Голос был высокий, тонкий.
– Да, все в порядке. Пришлось прождать целый час, пока ее посмотрел специалист, – ну ты же знаешь эти больницы.
Эми отвернулась к костру, и я заметила, что плечи ее дрожат. Хотелось подойти, поцеловать ее, но я не решилась. Прошлой ночью вкус ее губ был так сладок – смесь попкорна, песен менестрелей и галантных фраз.
– Эми, что с тобой?
– А ты не понимаешь?
Я могла только предположить, что это как-то связано с Уиллой. Думаю, я правильно повела себя с этой ведьмой… А вдруг она настолько обозлилась, что я ее отшила, и настолько потеряла голову от Эми, что наговорила ей про меня черт знает чего? Способна она на такое?
– Тебе Уилла что-то наплела, да?
Эми ничего не сказала. Только запустила в огонь очередную ножку стула.
Я ощущала жар пламени на своем лице. Вряд ли в Ислингтоне разрешено разводить костры… Я оглянулась на соседние дома – в одном или двух окнах колыхались занавески.
– Эми, что бы Уилла тебе ни сказала – все это неправда. Я не болтала о ее вчерашней выходке, чтобы не ставить ее саму в дурацкое положение. Хотя, похоже, надо было все тебе рассказать. Ладно, пошли в дом.
С этими словами я подошла и положила руку Эми на плечо, но она отстранилась. Теперь, вблизи, я увидела, что разводы на ее лице были от слез, а не от грязи.
– Не обвиняй Уиллу в том, что натворила сама. Она мой друг. – Голос был такой напряженный, что я невольно вспомнила Джонни: как он, пьяный, пытался играть на гитаре и настраивал струну все выше и выше, и вот уже стало видно , как же сильно она натянута, – за считанные мгновения до того, как порвалась.
– Ну и что же я натворила? Эми, Уилла сама делала мне закидоны. Она влюблена в тебя, но получить тебя не может – вот и набросилась на меня.
– Заткнись. – Эми стояла так близко к огню, что я забеспокоилась, как бы не вспыхнула ее пижама. – Я не хочу больше слушать твое вранье, Кэти. С меня хватит.
– Что? – Я смешалась. Неужели Уилла что-то разнюхала? До меня донеслось тоненькое хихиканье и шепоток где-то слева за оградой. Должно быть, соседские дети выбрались из дома, заметив костер, и теперь подслушивали. – Эми, обсудим это в доме.
– Отношения могут складываться только тогда, когда в основе их – откровенность и честность.
Слышать не могу этих нравоучительных интонаций! Теперь уже во мне закипала злость. За оградой снова захихикали.
– Ты говоришь об откровенности и честности после того, как у меня за спиной спуталась с Черил?
Эми напряглась:
– С чего я буду такое делать?
Это уже лучше. Я вынудила ее защищаться. Надо продумать следующий маневр…
– Не знаю, сладенькая .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83