...
Крестьяне услыхали о национализации и тут же собрали во дворе митинг. Хотят не медля все поделить и растащить по домам, а что нельзя взять к себе -распродать. А то, говорят, неизвестно, как потом все обернется. Ну, я, конечно, объяснила, что имение грабить нельзя, а они мне: Это, барышня, не грабеж. Раз у вас все равно имущество должны отобрать, так лучше мы его между собой поделим, чем в город отдадим. Итак, усадьба "реквизирована", деньги "аннулированы", и не сегодня, так завтра будут "экспроприированы" все вещи, вплоть до личных.Что ж, все верно! Нагими пришли мы в этот мир, нагими и уйдем!
26 марта, 4 часа ночи
Какой длинный день! Все тянется, тянется и никак не кончится. Как бы я хотела, чтоб его вовсе не было! А вот еще лучше: закрыть бы глаза, зажмурится крепко-крепко, а потом открыть -и все по-другому. Нет войны, нет революции, нет Макса. Разве о таком его возвращении я мечтала по ночами в одиночестве.? Лучше бы он погиб на фронте. Для меня он был бы героем, я бы плакала, убивалась, но на душе не было бы этой щемящей тоски и боли. Господи, что я говорю! Это ж грех великий, желать смерти другому человеку! Нет, Бог ему судья, пускай живет, но без меня...
А вечер начинался так чудесно!. Няня накрыла чай в малой гостиной. Все собрались вокруг самовара, сидим, беседуем. Дядя Миша рассуждает о событиях сегодняшней жизни и проводит параллели с Евангилием. Maman с ним, как обычно, не согласна и спорит. Интересно необыкновенно, все внимательно слушают. А луна за окном огромная, яркая. Тетя Нина вяжет, уютно трещат поленья в камине, в столовой басовито бью часы... Вдруг все замолкают и смотрят на дверь. Я оборачиваюсь и обмираю- Макс! Живой, невредимый Макс стоит в дверях гостиной и улыбается! В серой солдатской шинели, перепоясанной портупеей, в офицерской фуражке без какарды. Лицо стало суше, жестче, на висках седина, раньше ее не было. Вихрем срываюсь со стула, кидаюсь к нему, утыкаюсь лицом ему в грудь. Шершавое сукно шинели царапает щеки, пахнет кожей, махоркой и еще чем-то, не понять. Макс крепко прижимает меня к себе, гладит по волосам, шепчет: "Ну, что ты! Что ты! Успокойся!"
Поднимаю к нему мокрое лицо: "Откуда ты? Почему так долго не писал?"
Отвечает, не выпуская меня из рук: "Я здесь со своей частью." "Частью? Какой частью? Ведь все войска распустили?"- я ничего не понимаю и оттого становится страшно.
"Часть особого назначения."
Смотрю на него с недоумением, по прежнему не понимая, о чем речь.
" Я теперь в Красной Армии."-поясняет Макс.
Я вырываюсь из его объятий и отхожу в сторону: "В красной..? Но отчего? Как же так?"
" Сейчас время такое, каждому приходится делать свой выбор. Я свой сделал. М ы слишком долго жили неправедно, эксплуатировали народ, жили за его счет.. Пришло время искупать вину, вернуть свой долг народу."
"Эксплуататоры -это все мы?!-обвожу рукой комнату. Застывшие, бледные, немые лица.- "Все мы-я, Maman, Володенька?! Зачем же ты пришел к нам, к врагам, к эксплуататорам?"
Морщится: "Не кричи Аня. Ты не понимаешь..."
Яростно трясу головой: "Не понимаю! Не понимаю! Я провожала тебя на фронт защищать Родину, плакала, ждала писем, а ты ..ты.. Зачем ты вернулся?!"
"Я вернулся к семье.."
"Не надо про это!"
Вздыхает и переходит к делу: "Имение реквизируется, это вопрос несколько дней. Вам здесь оставаться небезопасно, разумнее будет переехать в московский дом. Я привез документ, что ты жена офицера Красной Армии и денежный аттестат. В Москве вас не тронут."
Мотаю головой и кричу, захлебываясь слезами: "Нет, нет, нет.. Нам ничего от тебя не надо."
"Анна, успокойся, пройдет время и ты меня поймешь. Это мой выбор, мой долг перед народом."
-"Ты забыл свой долг." Это Николенька появился в дверях библиотеки. Белый, губы трясутся, лицо перекошено. "Не надо говорить о долге! Ты забыл его, как забыл присягу, которую давал Отечеству.Ты, и такие как ты! Вы развалили армию, привели к гибели Российское государство Ты сам сорвал с себя погоны и превратился в мародера и дезертира и это конец всему. А как все хорошо начиналось! Какие были надежды! Какие мечтания! Я готов был добровольно отдал вам все! Трудиться вместе с вами на благо отечества! Так нет же, вам этого мало! Вам надо объявить меня врагом трудового народа, нужно физически уничтожить меня, только тогда вы будете чувствовать себя спокойно... Вы разожгли в народе безмерную ненависть, заставили брата идти против брата. Но я не виню народ, обманутый и запуганный. Народ не виноват! Я виню предателей, таких, как ты.!"
Расширившимися глазами от ужаса глазами слежу, как поднимается Николенькина рука с револьвером. Выстрел! Перед глазами все плывет и темнота...
Очнулась на кровати в своей комнате.
Рядом няня. "Что с Максом?"-говорить трудно, кружится голова.
"Жив, жив! Успокойся, он только ранен."
"А Николенька?! Где Николенька? Что с ним?"
"Ничего не знаю, голубка, убежал он, ищут. Тебе нельзя разговаривать, доктор запретил. Молчи, молчи..."
Просыпаюсь снова. Глубокая ночь, все спят. Но в доме не спокойно: скрипят половицы, тихо скрипят двери. Няня всегда уверяла, что в доме живут духи. Тех, кто когда-то жил здесь, а потом ушел навсегда. Оболочка ушла, а духи остались. Они знают, что дома скоро не станет. Сейчас они бродят по нему и прощаются.
Лежать нет сил, встаю, иду к бюро, беру перо в руки.
Макса поместили в голубой спальне. Из города приезжал доктор. Сказал-рана не опасная, но достаточно болезненая, нужен покой и постельный режим.
О Николеньке ничего не знаем, исчез бесследно. Никто не видел, как он выскочил из дома и куда делся.
Приезжал уполномоченный из города, разбираться с ранением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89