Обвинитель сэр Майкл Хаверс заявил: "Поведение обвиняемой было скорее глупым, чем злонамеренным. Она так увлеклась своим чувством, что разрешила своему партнеру читать секретные телеграммы". Израильские журналисты в Лондоне, привлекаемые пикантными подробностями этого сексуально-шпионского дела, посещали все заседания по делу Ричи и красочно описали её расстройство и проявления эмоций, когда Ричи узнала, что возлюбленный египтянин не только шпион, но и примерный семьянин...
Персональное досье.
Амина Муфти родилась в черкесской семье в Иордании в 1935 году, получила медицинское образование.
Личные качества: высокий интеллектуальный уровень, общительность, артистические способности, владение языками.
Предпосылки к вербовке: происхождение из немусульманской среды и отсутствие негативизма к Израилю.
Мотивации: отчетливо резкое, вплоть до эмоциональности, отношение к исламскому радикализму.
Особенности вербовки: с установлением доверительного контакта.
Черкесы, жившие в Иордании и Израиле, уже хорошо зарекомендовали себя на службе в израильской разведке и молодая, образованная и энергичная Амина была идеальным выбором. Она была завербована "Моссадом" в Вене в 1972 году, где она, - по версии открытых источников, - якобы влюбилась в израильского пилота. Гораздо больше оснований предположить, что "пилот" был просто вербовщиком или по крайней мере "совместителем". Во всяком случае, никаких сведений о "романе с пилотом" больше в её биографии не было. А вот многочисленные сведения о её ненависти к ООП и экстремистам, которые, по её мнению, продляли ближневосточный конфликт и приносили страдания всем народам, имелись.
После вербовки и курса подготовки "Моссад" помог ей перебраться в Бейрут и открыть там клинику. Несколько лет она проработала, выполняя долгосрочные задачи: легализацию и сближение с верхушкой ООП. Клиника Муфти заработала на полную мощность, когда в 1975 году в Ливане вспыхнула гражданская война и к ней стало поступать много раненых палестинцев. Ирония судьбы: получилось так, что "Моссад" тайно финансировал медицинскую помощь раненым бойцам ООП в Ливане. Впрочем, в узкопрактических разведывательных целях финансирование было осуществлено не зря: Амина Муфти сумела познакомиться с многими лидерами ООП и по ночам писала пространные донесения в "Моссад" обо всем, что слышала и видела днем. Информация представляла немалую ценность; в разведсообществе принимали меры к тому, чтобы обезопасить работу ценного агента. Амина никогда не встречалась с агентами "Моссада" в Ливане, иногда передавала сообщения по рации, но чаще поддерживала связь с разведкой через "почтовые ящики" - тайники в вестибюлях отелей и туалетных комнатах ресторанов; самую срочную информацию, конечно, старалась сразу же сообщить с помощью излюбленного израильского средства - миниатюрного радиопередатчика. Но меры предосторожности оказались недостаточны; "служба 17" ООП взяла под подозрение Амину, когда внимательно проследила за одним из выявленных "почтовых ящиков" (его "засветил" связник, который не заметил за собой наблюдения и выполнил несложное задание - забрал сообщение и передал его по цепочке связи).
При обыске в клинике и на квартире Муфти были найден и передатчик, и другие улики. Амина была арестована; её пытали и допрашивали палестинцы, а также "специалисты" из КГБ и "Штази". В течение пяти лет Муфти содержалась под стражей в пещере около ливанского порта Сидон, пока через "Красный крест" её не сумели обменять на двух палестинских террористов, приговоренных к пожизненному заключению. Обмен состоялся на Кипре. Амина Муфти получила новые документы и работает врачом на севере Израиля.
Достаточно подробный рассказ об агентурной работе в восьмидесятые и девяностые годы попросту невозможен. Информация имеется только о провалах, да и то не о всех; агенты же, которые благополучно выполнили задание и вернулись в страну, строжайшим образом засекречены - любая "утечка" ставит под угрозу и их жизни, и судьбы людей, порой очень многих, с кем они были связаны. Такова специфика работы разведок всего мира. А вот кое-что из произошедшего в шестидесятые годы уже стало известно; известно также, что Харел принимал непосредственное участие в планировании и осуществлении операций: выезжал на место, изучал карты и планы, в последнюю минуту вносил какие-то изменения и получал от этого явное удовольствие. Его агенты действовали по всему миру: Лондон, Париж, Женева, Рим, Антверпен, Йоханнесбург, Нью-Йорк. Харел свято верил в силу человеческих инстинктов. Сам он, несомненно, обладал превосходно развитыми инстинктами и отдавал предпочтение трудно поддающемуся объяснениям вдохновению по сравнению с холодным расчетом и чистой технологией. Он с нескрываемым презрением относился ко всякой электронной технике, хотя в Израиле жили и работали многие самые талантливые изобретатели-электронщики с мировыми именами. Время и новые руководители постепенно изменяли концепцию работы "Моссада" и в последующие периоды как в нем самом, так и во всех практически сильных разведках мира происходило смещение акцента на другие направления и способы действий. Но, как говорится, и слава остается, и в самые что есть наисовременнейшие времена агентурная разведка действует и играет в работе спецслужб весьма немаловажную роль. И многочисленные успехи "Моссад" в этом направлении (естественно, далеко не все из них "раскрыты" разведывательные тайны соблюдаются весьма строго, поскольку за ними человеческие судьбы и жизни), равно как и просчеты, неудачи и провалы, требуют большого внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157