— Вы ошиблись. Без бороды. Извините, но вас тоже придется задержать до выяснения.
Барковский спокойно спросил:
— Надолго? Дело в том, что я прибыл в Москву с поручением окружного военного комиссара товарища Нахимсона к члену коллегии Народного комиссариата по военным делам товарищу Мехоношину. Я был у него сегодня. Я завтра обязан к нему явиться.
— Успеете, — перебил Мальгин. — Товарищ Мехоношин две недели назад уехал в Пензу. Сегодня в «Известиях» есть его письмо оттуда. Газеты надо читать, уважаемый…
Проводив Дзержинского, профессор Пухов спросил жену:
— Как, Лидуша, тебе понравился Феликс Эдмундович?
— Знаешь, Саша, в нем что-то есть, он определенно не из простых. Обещал справку о Сереже навести… Я его попросила, когда ты Кияткина провожал. Говорят, есть какое-то бюро, кажется в Лефортове, справки дают — об убитых, раненых, пропавших без вести.
Пухов промолчал, — он давно решил, что никогда больше не увидит сына.
В дверь забарабанили. Профессор успокоил жену:
— Не волнуйся, это комендант.
Из прихожей до Лидии Николаевны донесся хриплый голос Денежкиной:
— Что же это вы, гражданин Пухов, на дежурство опаздываете? Давай одевайся потеплее, шаль женину накинь, ночь звездная, видно, морозная выйдет.
Пока Пухов в прихожей одевался, Денежкина заглянула в кухню, в ванную, зашла в кабинет, постучала ключами по буржуйке. Возвратясь, сказала:
— Эту горелку свою выкинь, пока я ее не разломала. Хочешь государственное имущество — дом наш — спалить? Чтобы к завтрему — долой. И давай меняться, пока я не раздумала.
— Извините, Анна Федоровна, но менять квартиру на вашу я решительно отказываюсь.
— Какой ты решительный! Посмотрим…
— Мне обещана помощь…
— Тебе? Помощь? — ухмыльнулась Денежкина. — Уж не этот ли, что на моторе подкатывает, иностранец? Что-то он зачастил. И сегодня опять.
— Сегодня, Анна Федоровна, подкатывал товарищ Дзержинский. Слышали такую фамилию?
— Из Чека?!
— Совершенно верно. Председатель ВЧК. Минут двадцать как уехал.
— Ну что бы вам меня упредить, Александр Александрыч! Я бы на него хоть одним глазком глянула! И ведь слышала, как машина прогремела, а невдомек было выскочить. Лидия Николаевна, голубушка! — громко позвала она.
В прихожую вошла Пухова, удивленно посмотрела на Денежкину: что это с ней случилось?
— Лидия Николаевна, я давеча говорила, чтобы справки на продовольственные карточки пришли получить. Не надо, не приходите, тяжело вам подниматься, сама принесу. — Она подтянула ремень, приказала: — Дежурство отменяю! Чего это вы в такой мороз всю ночь будете топтаться?.. Пусть Сотников из девятнадцатой дежурит. Рожа у него как блин — масленая. Кобель здоровый!
— Извините, Анна Федоровна, но я уже собрался и пренебрегать государственными обязанностями не могу — моя очередь, стало быть, моя. Я расписывался…
— Так это что! Это пустяки! Это нам — раз, и готово.
— Нет уж, позвольте.
Анна Федоровна подозрительно спросила:
— А чего же про Дзержинского сказал? Или наврал?..
Ночь выдалась ясная, лунная. Такие ночи — холодные, какие-то бодрые — в марте очень хороши. Морозно, но уже неуловимо, намеком чувствуется близкая и желанная весна. Прозрачен воздух, с легким хрустом лопается под ногами ледок.
Дежурили вдвоем — Пухов и Иван Петрович Федоров, слесарь из депо Москва-Казанская, недавно переехавший в этот дом из соседнего, в подвале которого прожил всю жизнь. Получили у коменданта японские винтовки системы «Арисака». Патроны — пять штук — Денежкина дала только слесарю.
— Вам, Александр Александрович, ни к чему. Стрелять вы все равно не умеете, еще себе, не дай бог, в ногу закатите…
— Зачем же тогда винтовка? — засмеялся Пухов.
— Для страха… Кто вас проверять будет? А кого надо попугать — попугаете.
Ходили взад-вперед около дома. Иногда, увлекшись беседой, отдалялись до перекрестка.
— Вы, Александр Александрович, все знаете?
— Все, Иван Петрович, знает только один бог, да и то приблизительно. А что вас интересует?
— У нас в депо неразбериха, как у волостного писаря: пьян — все правые, а если трезвый — все виноватые. Надо нам аршинов сто водопровод протянуть. Все склады обшарили — нашли два обрезка, аршина по два… Летом бы я пожарные рукава приспособил, поверху пустил, а сейчас замерзнет все.
— А вы их в землю закопайте.
— Стынут!
— Деревянный короб сколотите. Тес-то у нас найдется?
— Найдем. А вы говорите — бог!..
Они отошли к перекрестку. С другой стороны к их подъезду подошел высокий солдат с бородой. За плечами болтался тощий вещевой мешок. Солдат скрылся в подъезде. Тяжелая дверь хлопнула. Пухов встревожился:
— Видимо, надо было спросить — кто такой? Слесарь равнодушно ответил:
— Это к нашей Анне Федоровне земляки приезжают: то из Рязани, то из Казани, то из Костромы. Развела родню на всю Россию!
Вдалеке послышались выстрелы.
Слесарь деловито спросил:
— И с винтовкой вы знакомы, Александр Александрович?
— В русско-японскую в Порт-Артуре пришлось воевать.
— Что же вы Анне Федоровне не сказали?
— Она меня всерьез не принимает. Буржуй я для нее, и все. Как же можно представителю буржуазии патроны выдавать?
Снова послышались выстрелы, на этот раз где-то рядом.
Из-за угла выскочил человек в шинели и шляпе. В руке большой узел. Увидев Пухова и Федорова, повернул. Выбежал еще один, тоже в шинели и шляпе, заорал:
— Яшка! Тикай…
Федоров вскинул винтовку:
— Стой! Стрелять буду!
Бандит с узлом, угрожая наганом и матерясь, пошел на Федорова. Слесарь выстрелил, и тот упал, обронив наган. Второй попытался перелезть через забор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168