Девушка пригласила меня на квартиру своей бабушки и я не мог отказать себе в удовольствие познакомиться с её настоящей родней. Встретила меня хлопотливая, морщинистая, как гномик, Василиса Павлиновна и принялась кормить пирогами и рассказами о житье-бытье. И пока внучка собиралась в культпоход, бабулька успела изложить всю семейную сагу. Для себя я уяснил, что господин Фиалко женился на женщине с пятилетним ребенком в достославном городе Серове. Когда жена Варвара умерла от рака груди, Михаил Яковлевич благородно удочерил Марину, и даже для её воспитания выписал в Москву её родную бабушку. И для общего удобства прикупил вот «якие хоромы, добрый он человек», чуть ли не расплакалась от чувств Василиса Павлиновна, представляя мне малогабаритную панельную квартирку.
— Хоромы, — согласился я.
— Ой, добры хоромы.
— Хоромы, всем хоромам хоромы.
— Ой, хоромы-хоромы.
— Прекратите, люди, — вмешалась в наш столь содержательный разговор Марина и спросила: не против ли я, если вместе с нами к роднику Большого припадет ещё одна дама?
— Дама? — насторожился.
— Очень приятная дама, — рассмеялась девушка. — Дина Штайн, она дипломат из Германии. И журналистка тоже.
— Под твою ответственность, — передернул плечами. — Еще ославит на весь мир.
— Ну тогда вперед, страховой агент!
Бабулька подслеповато поглядела снизу вверх на меня, затем вздохнула и перекрестила:
— Идить с Богом, детки.
И с этим сердечным благословением мы, великовозрастные дети, помчались на вездеходе туда, где можно было приобщиться к высокому искусству.
Встретив у парадных колонн Большого даму Дину Штайн, похожую на крашеного мопсика, но на шпильках, я направил её и Марину в царственный зал, а сам поспешил в гальюн: сказалось тороватое чаепитие с дорогой Василисой Павлиновной.
Увидев себя, мятого, в зеркалах, решил привести в порядок. Стащил куртку и принялся умываться. Когда плескался, как утка в пруду парка Кузьминки, явился ломкий человек в костюме с алмазными блёсками и в такой же мерзкой феске. Парадным вихляющим ходом и макияжным обличьем он походил на того, кто был в экстренном розыске, то бишь на Макова, и поэтому я без лишних лирических колебаний приставил к его головному убору ствол «Стечкина». Мои действия в зеркальном туалете произвели на популярного эстрадного певца Пенькина (как позже выяснилось) неизгладимое впечатление. Он широко открыл глаза, точно не веря такому безобразию, потом присел от страха и совершил в искрящиеся штанины то, за чем он, собственно, и пришел в это комфортное во всех отношениях место общего пользования.
Убедившись, что произошла ошибка, я шаркнул ногой и посчитал нужным заметить:
— Хотя ты и в феске и певун известный, но совет мой добрый: носи бирочку с Ф.И.О. Понятно, козел? Тогда не будет никаких недоразумений, уверяю, — и поспешил покинуть неприятное общество того, кто своими высокохудожественными устремлениями раздвигал не только сценические горизонты российской песни, но и послушные попки своих слушателей.
С легким скандалом меня запустили в зал с позолоченной геральдикой и тяжелым пурпурным бархатом. Из оркестровой ямы доносились, прошу прощения, чарующие звуки. На сцене уже происходило балетное действо — происходило по своим странным искаженным законам. В слабом свете и в десятом ряду я обнаружил своих милых спутниц. Пройдя по ногам восторженных зрителей, плюхнулся в плюшевое кресло. Марина покосилась и сдержанно улыбнулась, радуясь, очевидно, тому, что я не свалился в оркестровую яму.
Что сказать про балет? Больше всех мне понравился танец маленьких лебедей и то, что я имел возможность осмотреть зал. У многих лица были, как маски, и у меня возникло впечатление, что нахожусь среди манекенов. Естественно, тот, кого я искал, отсутствовал, видимо, по причине уважительной — или спешно улетал из страны, или лежал на мусорной куче.
— Не понравилось, Саша, — спросила Марина во время антракта. Инициатива-то твоя, по какой причине? — смотрела хитро.
— Хотел сделать приятное, — и хотел поцеловать ручку.
— Не ври, — ударила по затылку. — Признавайся нам во всем, или мы с тобой не дружим, да, Дина?
— Да, — ответила та с незаметным акцентом и улыбаясь мне, как Гретхен рыцарю в железных доспехах.
— Признаюсь во всем, — согласился я. — Но прежде выйдем на свежий воздух.
Когда мы втроем сели в автомобиль, Марина потребовала от меня обещанного признания, кто я есть на самом деле? По утверждению девушки, образ затюканного страхового агента никак не складывался в её глазах.
— Да, Дина?
— Да, — отвечала та. — Алекс, вы не страховой агент — вы агент КГБ или как это у вас сейчас называется?
— Нет, страховой агент, — валял ваньку. — И мой образ очень даже складывается.
— Саша, меня тоже учат профессии, — объяснилась Марина. — Ты такой страховой агент, как я топ-модель.
— Жаль, что ты не она, хотя вполне…
— Прекрати, — потребовала. — Как я понимаю, у папы неприятности. И очень большие неприятности.
— Сейчас жизнь такая, неприятная, — передернул плечами. — Марина, лучше будет, если каждый из нас…
— О, прошу меня извинить, — выступила мадам Штайн. — Но я пожалуй, пойду.
— Нет-нет, мы Диночку не отпускаем, — заволновалась Марина.
Короче говоря, мы договорились, что чужеземная любительница нашей «клубнички» приглашается на поздний прощальный ужин при свечах у бабульки Василисы Павлиновны, поскольку она, Дина Штайн, разумеется, завтра убывает на родину.
— И зачем нам этот мопсик, — не выдержал я, когда дама покинула автомобиль. — Нам и так хорошо, вдвоем?
— Она хорошая, — отвечала Марина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125