Он потоптался некоторое время у входа, потом подошел к столику, за которым сидел Харин с телохранителями, и остановился прямо перед ним. Два мгновения назад Харин благоговейно взял с тарелки предпоследнее пирожное - корзиночку. Мгновение назад он далеко высунул язык, чтобы слизнуть с витой кремовой верхушки рубиновую капельку джема. Теперь он тоже почувствовал, что время остановилось. Он убрал язык поднял глаза и посмотрел на улыбающегося мальчика. - Тебе чего, мальчик? - Асталалиста, дядя. Подросток поднял пистолет и направил его Харину прямо в нос. В машине Ксения Петровна с досадой разглядывала забытую в пакете обойму. - Может там все-таки что-нибудь еще осталось? - спрашивала она Валентина Викторовича без особой, впрочем, надежды. - Где-нибудь в дуле? Подросток нажал на курок. Пистолет равнодушно щелкнул. Харин медленно покосился в сторону стеклянной стены. Позади студенистых отражений с любопытством сгрудились неразборчивые фрагменты пространства. За стеклянными дверями зеленел край газона. Улыбаясь, подросток еще раз нажал на курок. Харин взглянул на телохранителей. Телохранители очнулись. Они одновременно вскочили из-за стола, доставая пистолеты из-подмышек и опрокидывая стулья. Они открыли огонь, рискуя прострелить себе рубашки. Первая пуля попала в пол, вторая, - в потолок. Третья, четвертая, пятая, шестая, седьмая, восьмая девятая и десятая почти одновременно прибыли по назначению. Подросток исчез, оставив по себе приблизительную копию, мятую, скомканную, отброшенную под соседний стол, на глазах теряющую сходство с оригиналом. Бутылки со звоном раскатились по мраморному полу. В кафе наступила тишина. Посетители замерли. Казалось, только столбики пара над кофейными чашками осмеливаются, в силу своей очевидной бесплотности, время от времени осторожно пошевелиться. Через некоторое время послышался негромкий шорох. Мужчина с газетой стоял в дверях. Он вышел из кафе уже почти наполовину и хотел выйти совсем. На толстом дверном стекле он снова видел свое отражение. В этот раз он смотрел на себя безо всякого удовольствия. Сквозь глубокие тени настойчиво проступала неопрятная уличная реальность. Телохранители строго переглянулись. Они посмотрели на недовольного Харина. - Этот, вроде, с ним был,.. - сказал один из них задумчиво. - Вроде, да,.. - сказал другой неуверенно. Телохранители помолчали, посмотрели друг на друга, потом на всякий случай снова подняли пистолеты и открыли огонь. Мужчина с газетой пролетел сквозь медленно рассыпавшуюся, как титры в телепередаче стеклянную дверь и упал на лужайку. Телохранители спрятали пистолеты и огляделись по сторонам. Посетители кафе по мере сил и способностей пытались уподобиться неодушевленным существам. Казалось, что все они, пораженные поразительной простотой превращения живой материи в неживую, пробуют, каждый по своему, повторить этот несложный, но любопытный рекламный трюк. Харин снова наклонился, прикрыл глаза, высунул язык и аккуратно слизнул рубиновую капельку джема с кремового кончика. В тысяче метров от него тяжелая американская мечта остановилась на перекрестке. Ксения Петровна закончила последнюю папиросу. - Не ошибается тот, кто ничего не делает, - констатировала она. Окурок категорично хрустнул в пепельнице. Валентин Викторович промолчал. - Что ты молчишь? Пепельница щелкнула, закрываясь. Ответа не последовало. - Куда мы едем, по крайней мере? - Как куда? В театр, на Штайнера. Ксения Петровна утомленно прикрыла глаза. - Очень остроумно. - Можем еще успеть ко второму отделению, - взглянув на часы, сказал Валентин Викторович. К машине подбежал мальчишка с пачкой газет подмышкой. Он прижал передовицу к ветровому стеклу и отчаянно завопил: - Отравленные бананы! Сто человек в реанимации! Депутат-эксгибиционист! Вурдалаки в поликлинике! Ксения Петровна посмотрела на газетную страницу. С плохо пропечатавшейся фотографии на нее глядел печальными цыганскими глазами угрюмый представитель инопланетной цивилизации, пойманный скаутами в Неваде во время игры в миротворческие силы. Ксения Петровна сунула таблетку под язык. - Очень остроумно, - повторила она утомленно. - Ты вообще о чем-нибудь в жизни думаешь, кроме развлечений? Молчание. - Почему я все время должна за всем следить? - А что я должен делать по-твоему? - Во-первых, не кричи на меня, пожалуйста. - Нет, ты скажи. Ксения Петровна презрительно помолчала. Загорелся зеленый. - Звони своему специалисту.
Глава 2
- Я гадалка. В туалете пахло дымом. Было отчего: в унитазе разгоралась объемистая пачка исписанной бумаги. В припадке отчаяния Тема не заметил, что туалет - женский. Он даже не обратил внимания на отсутствие писсуаров на стенке. Он просто забежал в кабинку, злобно положил пачку бумаги в унитаз и похлопал себя по карманам. Потом, не задумываясь, перегнулся через перегородку и спросил у женщины в соседней кабинке спички. Она покопалась в карманах сложенного на коленях пиджака и протянула Теме зажигалку. Тема поджег начавшие намокать страницы. Они нехотя загорелись. - А ты что тут делаешь? - спросил он у женщины, возвращая зажигалку. Она задумчиво спустила воду. - Я гадалка. Мне приснилось сегодня, - сказал Тема, - будто я должен участвовать в танцевальном конкурсе. Знаешь, в таком глицериновом костюме с блестками. Должен танцевать с какой-то девушкой со шрамом на щеке. Она должна этот шрам закрасить. Косметикой, понимаешь? Загримировать. Шрам большой, от виска до подбородка. И она не успевает. Что это может значить? Они вместе вышли из туалета, быстро наполнившегося дымом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81