Конечно, он знал, что у них опасная служба, и сам участвовал в совсем небезопасных операциях, но такое?! Впервые.
Взволнованный Климов сообщил, что старый охотник Семен Ярин, направляясь на утреннее глухариное токовище, в тайге, верстах в пяти от Ярино, наткнулся на раненого Богданова, чуть прикрытого свежесрубленным лапником. У него два огнестрельных ранения — в спину и в грудь. Ярин увидел, что парень жив, и с великим трудом, соорудив наскоро волокушу, притащил его в деревню. Местная фельдшерица только перевязала, и Богданова повезли в ближайшую Одонскую больницу.
— Не знаешь, там Сергей? — кричал Климов на другом конце провода, а Николаев ошеломленно молчал, Вихрем проносились мысли: «Алик, единственный сын у матери, вот горе-то, и кто же мог?» До сознания майора не сразу дошел вопрос начальника отделения.
— Там, там Сергей, — ответил наконец он.
— Что будем делать?
Необходимость действовать все поставила на свои места, мысль заработала четко. Эмоции потом. Сейчас — дело.
— Опергруппу поднимай по тревоге. Выдать оружие. В Ярино выезжаю сам. Вы с Верой вплотную займитесь Снеговой. Нет ли здесь связи? Богданов там только этим делом занимался и, видно, кого-то задел. Свяжитесь с Сенкиным в Заозерном — под строгий контроль мужа Тамары. Румянцеву немедленно в Одон — пусть неотлучно, подчеркиваю, неотлучно сидит при Богданове, может, очнется. У Сергея руки золотые, — надежда прозвучала в голосе Ивана Александровича.
— Не знаю, — вздохнул Климов.
— Да, еще. Звоните Сергею в Одон, чтобы был готов.
— Хорошо, сделаю все. Бегу сейчас в отдел, — капитан жил неподалеку от райотдела, а вот майору пешком далековато. — За вами машина уже пошла.
— Спасибо, действуй, — Николаев положил трубку.
«Вот тебе кони, вот тебе звон, — с горечью подумал он, вспоминая сон. — И что за апрель нынче выдался!»
Уже по раннему звонку Люда поняла, чем может помочь мужу — быстро поставила чай, заварила покрепче, по-сибирски, как любил ее Ванечка, намазала масло на хлеб, отварила пару яиц. Когда теперь будет он обедать, и будет ли!
Николаев не успел допить чай — за окном газанул шофер подошедшей «дежурки». Сигналить у дома майор запретил категорически — нечего жильцов беспокоить.
Оперативная группа была уже в сборе — вот преимущество их маленького городка: все живут на одном пятачке. Таню Румянцеву, которая никак не могла успокоиться, узнав о состоянии Богданова, и шмыгала носом, сдерживая слезы, посадили рядом с шофером. Николаев, Петухов и Ниткин — «за решеткой», как сказал водитель.
Ехали молча. Снова Петухов задержался за проволочную сетку, подпрыгивая на ухабах. Рядом с ним притулился Ниткин, вцепился в локоть, как совсем недавно держался Алик.
«Кто мог расправиться с ним так жестоко? Ну и люди же есть, господи боже! Как и рука поднялась-то». Оперуполномоченный живо представил русый чуб приятеля, его молодое лицо.
«Алик, Алик, что ты натворил там? Ясно ведь, что не просто так подкараулили тебя в тайге. Да и как ты оказался там?» Анатолий перебирал в памяти всех, с кем пришлось им встретиться в Ярино. И не находил подозрительных.
«А вот Степанко!.. Ну, в первую очередь достану счетовода», — думал он, и, как бы угадав его мысли, молчавший до сих пор майор сказал:
— Не выходит у меня из головы эта пара — Степанко и Снегова.
Старший лейтенант молча кивнул.
Завезли в Одонскую больницу Румянцеву; Николаев хотел увидеть Сергея, но он был на операции. Дежурная сестра, испуганно округляя глаза, рассказала, что привезли парня без сознания, ни кровинки в лице. Сергей Сергеич его уже ждал и сразу на стол. На вопрос, будет ли жить, она молча пожала плечами.
Нужно было ехать дальше, но майор не мог уехать, не узнав об Алике главного — будет ли жить. «Нагоним время по дороге», — успокаивал себя Николаев и сам понимал, что по такой апрельской дороге ничего они не нагонят, что он теряет драгоценные для розыска минуты. А потом твердо решил: нет, до конца операции он останется здесь, поговорит с хирургом, иначе как им работать! А может быть, очнется Алик, что-нибудь скажет.
Присев на стул в коридоре возле операционной, Николаев слушал доносившиеся оттуда звуки, пытаясь хотя бы по ним понять, как там раненый. Сережин голос — он его и не узнал поначалу — подавал какие-то непонятные команды, что-то резко звякало — металл о металл. Время тянулось невыносимо медленно.
Наконец вышел Сергей — непривычно серьезный, значительный, на правом стеклышке очков — крохотная капелька, и она приковала к себе все внимание майора. Он молча смотрел на эту каплю и вдруг испугался спрашивать. А что, если Алика больше нет?! Всем своим существом ощутил он наступившую вдруг тишину, да еще эта подсохшая коричневая точка — кровь его товарища, в мирное время пролитая.
Хирург понял состояние друга, приветливо улыбнулся. «Обошлось», — догадался Николаев по этой улыбке и обессиленно опустил голову.
— Ну, повезло твоему сыщику, — произнес наконец Сергей. — Я думаю, выцарапаем мы его. Крови много потерял, я на него весь лимит истратил, — вздохнул он и оживленно добавил: — Зато мы с ним теперь одной крови — он и я. Вот, смотри, — врач показал пятнышко йода на сгибе локтя.
— Спасибо, друг! — выдохнул Николаев.
— Да просто больше его группы ни у кого не было, вот и пришлось породниться с милицией. Теперь у меня в розыске братишка, — пошутил он.
— Как Алик, говори скорее, — поторопил его Николаев.
Сергей вновь посерьезнел.
— Пока без сознания. Два огнестрельных дробовых ранения. Первое в спину, в область плеча. Боялся за руку, но обошлось, залатал капитально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36