Затем подошел к креслу-качалке. Подвинул его так, чтобы, сидя в нем, можно было видеть обоих собеседников. Бутылку Реджаковский поставил на журнальный столик рядом с рюмкой.
— Если вы не против…
Художественный руководитель расстелил плед на сиденье и тяжело опустился в кресло.
— Вы будете? — спросил он сыщиков, устроившись напротив.
— Нет, спасибо, — ответил Гуров и вслед за Крячко тоже прикурил сигарету.
— Скажите, я правильно вас понял? Реально получается, что вы только на бумаге руководили вместе?
— У меня есть Устав, которым я руководствуюсь. По Уставу официальным представителем театра в организациях, государственных органах был Юра.
Реджаковский налил в рюмку водку и отставил бутылку в сторону. Затем опрокинул содержимое рюмки в рот, поморщился, подцепил вилкой кусочек соленого огурца и с удовольствием захрустел им.
— На самом деле, — продолжил он, дожевывая, — я, так сказать, отвечаю за творческий процесс. Ну, вношу свои предложения по новым постановкам, беседую с актерами перед тем как кого-то нового взять в труппу, отсматриваю их работы в других театрах, беседую вживую… Так что, делаю все, что нужно для осуществления творческого процесса.
— А право подписи на документах было только у Равца?
— Да, приказы мог подписывать только Юра. Я, так сказать, только формально ставил свою подпись: «Согласовано».
— А были у вас с Равцом какие-то разногласия? — спросил Крячко.
— Сказать, что не были, будет неправильно. Вам любой подтвердит, что по творческим вопросам мы часто с Юрием Юрьевичем придерживались разного мнения. А в последнее время я вообще не мог понять, что с ним происходит. Я по натуре человек неконфликтный. Не могу я постоять за себя. Тем более что Юра последние несколько месяцев вообще как с цепи сорвался. Любое мое предложение, а особенно касающееся той части, в которой мы с ним были не согласны, он принимал едва ли не как личное оскорбление. Он мне фактически не давал работать последнее время, честно говоря…
— А с чем могло быть связано такое настроение Равца? — уточнил Крячко.
— Понятия не имею. Он меня в свои дела не посвящал. Мы не то чтобы не доверяли друг другу. Скорее, у нас были с ним разные интересы. Я вам честно скажу, эти современные отношения… Когда я был молод, у нас было модно любить красивеньких актрис. Каждый старался дружить с самой талантливой девушкой на курсе. Затем жениться на самой симпатичной актрисе в театре. Самая красивая, естественно, была любовницей начальства… А сейчас я, конечно, не знаю, как у вас там в органах…
— Все нормально у нас, — поспешил заверить Геннадия Афанасьевича Крячко.
— Ну вот… И я тоже жене говорю, как мне с ними общий язык найти, не знаю…
— И все же, в чем же заключались трения между вами? — Гуров докурил сигарету и потянулся к пепельнице, чтобы затушить окурок.
Реджаковский налил еще одну рюмку водки и тут же, не ставя ее на столик, выпил.
— Да он вообще мне работать не давал, если уж быть точным, — продолжил он. — Его только деньги интересовали в последнее время. Я не буду спорить. В театре действительно последнее время водились деньги. Но какого они происхождения, я не знаю. Кто-то из спонсоров ли давал… Или же сами мы зарабатывали. Я не знаю. Но то, что Юра вообще перестал считаться со мной как с художественным руководителем — это факт. Зарубил новую постановку. У него последнее время появились какие-то свои планы. Он старался заработать деньги буквально на всем. Детские спектакли приносят деньги, например, и он стал меня склонять, чтобы мы ставили больше детских спектаклей.
— Скажите, а у вас есть какие-нибудь подозрения — кому могла быть нужна смерть Равца?
— Трудно сказать. Возможно, кому-либо из спонсоров, кому Юра задолжал деньги. Ни для кого не секрет, что последнее время он делал крупные покупки для себя лично. «Мерседес» себе купил опять же.
— Вы упомянули спонсоров. Скажите, а часто вы видели директора с кем-то из них? — Гуров откинулся на спинку дивана и достал из внутреннего кармана пиджака ксерокопии фоторобота.
— Ну конечно! Постоянно! Каждый день практически кто-нибудь да приезжал. Они пили в кабинете у Юры дорогой коньяк за счет театра, конфеты… Это все наши будни. В то время, как мне на тюль он не давал…
— А в лицо знаете тех людей, которые приходили к Равцу? — продолжал допытываться Гуров.
— Знаю, конечно. Многих не только в лицо. Известные люди в городе.
— А портрет вот этого человека вам о чем-нибудь говорит? — Гуров развернул лицевой стороной к художественному руководителю фоторобот разыскиваемого мужчины.
Реджаковский качнул кресло вперед и слегка наклонился над бумагой.
— Ну-ка, ну-ка, дайте-ка. Очень похож на… Да, я знаю этого человека. Очень похож на Лошманова. Этот человек как раз и является одним из спонсоров нашего театра. Лошманов Роман Анатольевич. Он держит гей-клуб на Волоколамском.
— Они с Равцом… в каких отношениях были? — поинтересовался Крячко.
— Вот этого я не знаю, честно говоря… Я не присутствовал при их встречах. Но в театр он достаточно часто приезжал. Они в кабинете сидели, выпивали… Но что между ними было, не знаю. Да, и вот еще что! Равец ему очень большую сумму денег задолжал. Это я знаю точно, потому что в прошлом году эти деньги Равец просил под новогодний проект, который мы так и не осуществили. Роман Анатольевич требовал отчитаться за деньги, говорил, что, мол, если не можешь объяснить, где и на что потратил, тогда верни. А Юра сказал, что, если должен, верну. Но, насколько мне известно, так и не вернул. Интересно… А я ведь если бы не вы, так бы и не вспомнил про Лошманова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65