Месье Омеру Маржо,
графологу,
улица Сет Тур, 8.
– Доставить срочно. Для исследования, – сказал он дежурному, прибежавшему на его вызов.
Затем снял телефонную трубку и набрал номер.
– Маржо?.. Говорит Венс… Отлично, мой дорогой. А вы?.. Я послал вам документы… Да, что-то вроде исповеди, наверняка подложной, и три образчика почерков… Да… Но я все-таки сомневаюсь: буквы уж очень разные… Да, конечно… Могу я на вас рассчитывать?.. Спасибо. До свидания.
Даже не положив трубку, он набрал кончиком карандаша другой номер.
– Месье Сантер?.. Да, прочитал… Очень интересно… Несколько неожиданно, но интересно… Этот Смит?.. О, в мире наверняка существует множество Джонов Смитов, и тысячи их – прохвосты… Не слишком оригинальное имя… Конечно, конечно… Вы нашли письмо в сумке?.. Нет? В чемодане?.. В одном из бумажников, лежавших сбоку?.. С левой стороны?.. Кстати, вы помните, я просил у вас образчик почерка всех ваших друзей?.. Вы дали мне только два… Вы обещали мне остальные, я хотел бы иметь их… Почему?.. Ни Намота, ни Жернико?.. А Перлонжура?.. Самому спросить у него?.. Договорились… Алло, еще один вопрос!.. Это обвинение в самом деле написано рукой Намота?.. О, для очистки совести… Вы хорошо знаете его почерк?.. Ладно… До свидания.
Месье Венс закурил сигарету и глубоко затянулся. Несмотря на всю свою ловкость, опасную ловкость, убийца на этот раз несомненно выдал себя.
ГЛАВА XV
ПОБЕДИТЕЛЬ АТЛАНТИКИ
Выйдя из дому, Сантер сразу заметил Перлонжура, неподвижно стоявшего на другой стороне улицы. Он и вида не подал, что заметил его, однако встречи избежать не удалось: Перлонжур уже переходил улицу, направляясь к нему…
Жан и в самом деле намеревался поговорить с Сантером, чтобы рассеять возникшее между ними недоразумение. Он подстерегал друга, решив во что бы то ни стало затащить его в ближайшее кафе, где они спокойно, без помех, смогут все обсудить. Перлонжур не без резона думал, что лучше встретиться с Сантером на нейтральной территории, чем идти к нему домой.
Молодой человек осыпал себя в последние дни горькими упреками. Почему он торчит в этом городе, куда вернулся лишь затем, чтобы повидаться с Сантером и заключить его в свои объятия? Старая мать успела поглядеть на него перед смертью; с возвращением сына жизнь подарила ей последнюю радость, па которую она уповала, так что делать ему здесь больше нечего. Да и бумажник его день ото дня становится все более тощим, а бесчисленные корабли устремляются в открытое море, и необъятный мир снова зовет его…
– Чего тебе? – спросил Сантер.
– Я хотел бы поговорить с тобой.
– Нам не о чем с тобой разговаривать.
Сантеру пришлось остановиться, ибо Перлонжур преградил ему путь, но на лице его застыло жесткое, суровое выражение. Глядя, как они стоят друг против друга, никто бы не подумал, что этих двух мужчин связывала когда-то крепкая дружба.
– Я очень спешу, – сказал Сантер. – До свидания.
– Ты не можешь отказать мне, ведь всего несколько минут…
– Почему не могу?.. Повторяю, я очень спешу.
– Что я тебе сделал?
Этот вопрос несколько охладил Сантера. Он задумался. И в самом деле, что ему сделал друг? Пришлось признаться самому себе, что, по совести говоря, ничего плохого он ему не сделал.
– Ты думаешь, и правда надо?.. – начал он.
– Совершенно необходимо.
Сантер уступил столь решительному натиску, и через десять минут оба друга уже сидели за столиком тихого маленького кафе, где в этот час, кроме них, никого не было.
– Ну что? – спросил Сантер.
– Видишь ли…
Перлонжур, умолк. Он никак не ожидал, что будет настолько трудно выговорить коротенькую фразу, которая должна была послужить началом беседы: «Видишь ли, речь идет об Асунсьон!»
Одного упоминания этого имени было довольно, чтобы повергнуть себя в смятение, и он с грустью подумал, что Сантер, должно быть, испытывает то же самое. И хотя до сих пор они ни словом не обмолвились о своей любви, каждый из них с уверенностью – печальной уверенностью – мог сказать, что оба любят одну и ту же женщину, что оба они готовы умереть ради одной-единственной ее улыбки.
– …речь идет о Жернико, – закончил свою фразу Перлонжур.
– А-а! – молвил Сантер, слегка удивившись.
– Ты уверен, что это его тело?
– Само собой.
– И само собой ты собираешься сообщить об этом Асун… его невесте?
– Да, – глухо произнес Сантер.
– А ты не боишься, что, поступив таким образом, заставишь ее… страдать?..
– Кого ее?
– Асунсьон.
– Нет.
Наступило молчание. Оба, казалось, собирались с силами для предстоящей борьбы.
– Ты не прав… – осторожно начал Перлонжур. – Она еще успеет узнать об этом…
– Чем раньше, тем лучше. Я как раз шел к ней, когда встретил тебя. Асунсьон должна знать, что она свободна…
– О! Если она любила Марселя, думаю, она не скоро станет свободной…
– Мертвых не любят.
– Ошибаешься. Некоторых мертвых можно любить больше, чем живых.
Щеки Сантера вспыхнули.
– Это ты обо мне?
– Я не понимаю…
– Да не валяй дурака! Мы здесь для того, чтобы говорить о ней и ни о ком другом. Таково было твое намерение, когда ты сегодня шел ко мне. Что, мужества не хватило? Или чистосердечия?.. Ладно, давай я скажу вместо тебя. Я не боюсь слов. Ты любишь Асунсьон.
– Да, – выдохнул Перлонжур.
– Я тоже, тоже ее люблю! Я люблю ее – надо ли говорить об этом? – больше жизни… О! Гораздо больше жизни!..
– Естественно, Жорж, иначе ты не любил бы ее.
– Я полюбил ее с первого дня, с первого раза, как она пришла ко мне, чтобы узнать, есть ли новости от Марселя…
– А я, – сказал, в свою очередь, Перлонжур, – я полюбил ее в тот вечер, когда исчез Жернико, когда я вошел вслед за тобой в квартиру, где она лежала без сознания… Понимаешь, я полюбил ее до того еще, как увидел ее лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40