И как раз перед тем как она добралась до изогнутого переда туфельки, загорелся свет и она исчезла.
– Пошли, – крикнул мне сверху Феликс. – Ты отстанешь.
Этого я хотела меньше всего. Надев сумку на плечо, я заторопилась к лестнице. Поднялась я как раз вовремя, чтобы увидеть, как дорога передо мной осветилась, как взлетная полоса перед самолетом.
– Что мы делаем? – спросила я у Феликса, который уже наклонился, собираясь начать спуск. Опять мне все приходится узнавать самой.
Он улыбнулся мне через плечо.
– Просто следуй за светом. Он тебя поведет.
И он начал скользить по спуску, пока – вспышка! – не исчез в носке туфельки.
– Это как все остальное, – сказал Уоррен, ступая на узкую платформу. Вначале он вытянул перед собой искалеченную левую ногу, потом здоровую правую. – Если сделаешь первый шаг с верой, в конце окажешься там, где хочешь быть.
И, не дожидаясь ответа, он тоже исчез.
– Где я хочу быть? – воскликнула я, хотя слушать меня было некому. Я не знала, где это место… хотя была почти уверена, что оно не под землей, не под Серебряной Туфелькой на Неоновом кладбище, где умирают выброшенные вывески Лас-Вегаса.
Просто сделай первый шаг. Я сделала, и передо мной засветилась сверхъестественная взлетно-посадочная полоса. «Должно быть, это добрый знак», – подумала я, разглядывая маяк на самом конце. Неожиданно Туфелька вспыхнула, полоса исчезла в таком ярком свете, что мне пришлось закрыть глаза. Свет становился все ярче.
Я отступила, пытаясь сойти с платформы. Боялась упасть, хотела осмотреться, но не могла убрать рук от глаз, потому что можно было ослепнуть. Услышала шипящий звук и почувствовала запах горелого. Потом ощутила этот запах, горячий и липкий, в глубине горла и поняла, что он исходит от меня.
Боль взорвалась в голове, виски словно сверлили, я закричала и слепо бросилась вперед. У меня не было другого выхода – только двигаться. На платформе я просто Сгорала, как в микроволновой печи, во мне нагревались внутренние органы, я жарилась изнутри.
«Я как будто на трассе бобслея, но без саней», – истерически подумала я. У меня перехватило дыхание. Мимо меня струился огонь, яркий, но гибельный, он окружал меня… и не просто освещал, но проникал внутрь.
Падая, я подавилась бело-горячим жаром, который, как лава, устремился мне в рот, поднимаясь мягкой горячей волной и мозг. Чувствовала, что меня всасывает сквозь невидимое пламя, огонь обжигал мне щеки и уши, мне словно совали в глаза раскаленную кочергу. Я закричала, но горло не выдавило пи звука.
– Почему она так долго?
Раскаленные, слова скользили мимо меня, я продолжала падать. Новые волны жара накатили на меня, теперь это была радиация; она обжигала мою плоть, пронизывала вены, отыскивала кости.
– Она идет. Слышите?
«Быстрей», – подумала я, зная, что вот-вот потеряю сознание. Я обгорела. У меня закружилась голова, а легкие были близки к тому, чтобы разорваться. И только когда приземлилась с глухим ударом, поняла, что в груди еще остался воздух, который и вырвался из меня. Я рухнула и начала вбирать воздух, как Несси, поднявшаяся со дна озера, – Как грациозно, – услышала я слова Чандры. Я, стоя на четвереньках, глотала воздух, думая, что никогда в моей жизни он не был таким свежим, холодным, мягким и сладким. Он излечивал язвы у меня во рту, и они лопа-лись, когда я начинала двигаться. Язвы были ив легких, здесь они оставались мокрыми и очень болели.
– Оливия?
Кто-то положил руки мне на плечи. Я взвизгнула и отпрянула – и не только потому, что моя плоть зашипела при этом прикосновении. Я чувствовала себя абсолютно уязвимой: я нахожусь неизвестно где, у меня обгорело тело, я не могу ориентироваться, и меня предали те самые люди, которые должны были защищать.
И мне было невероятно жарко.
Почему мне не сказали, чего ожидать? Или что делать? Почему меня просто бросили, одинокую и горящую? Но задать эти вопросы я не могла: слишком занята была дыханием. Меня начала бить дрожь – конечно, это лучше паралича, но ненамного.
– Что с ней?
На этот раз я узнала голос Феликса, низкий и встревоженный. Мои обожженные глаза ничего не видели – я не могла понять, открыты они или закрыты, и голова болела в том месте, которым я ударилась о спуск. Но это ничто по сравнению с волдырями и ожогами, которые я чувствовала у себя в мозгу. Я сидела на корточках, проклинала себя и хотела умереть.
– Немного излишне драматично, не кажется вам?
– Заткнись, Чандра.
– Оливия?
Снова руки Уоррена. На этот раз я позволила перевернуть себя. Все ахнули… что, вероятно, ничего хорошего не предвещает.
– Что с ней произошло?
– Боже! Никогда ничего подобного не видел.
– Позовите Грету, – раздался возглас Уоррена. – Быстрей.
– Мы уже десять раз могли ее убить, – произнесла Чандра, и я почувствовала, как вздрогнул Уоррен. – Это слабость. Тульпа все об этом узнает. И использует ее против нас.
– Не узнает, если никто ему не сообщит. К тому же у пего у самого такая же слабость.
– Что случилось? – наконец смогла вымолвить я. Слова застревали в горле, как занозы. Я выталкивала их. – Почему так больно? Почему глаза не перестают слезиться?
– Это не слезы, – заметила Чандра, и на этот раз виновато. – Это кровь.
Я коснулась рукой лица.
– Прости, Оливия. – Голос Уоррена звучал панически, и я из-за его неуверенности ощутила сильную тревогу. – Это моя вина. Я забыл.
– Что забыл? – спросила я, поднимая лицо, слепая, как цыпленок. Могу себе представить, как я выглядела.
– Тень в тебе. Она не терпит Свет.
Я не могла себе даже представить, что на это сказать.
Затем послышался другой голос, возник запах, наполненный дождевой водой и мятой, женские ладони легли мне на плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134