И правда, есть что-то утешительное в мысли, что если он дожил до такого возраста относительно благополучно, то, может, и у тебя все в порядке. И вот я села напротив мужчины, которого знала и одновременно не знала, чувствуя себя ранимой и одновременно успокоенной… и с удивлением поняла, что ни против одного, ни против другого не возражаю.
– Как твой отец? – начал Бен, как только мы остались одни в огромном зале моего отца для совещаний на пятнадцатом этаже отеля «Валгалла». Между нами располагался стол размером с небольшой аэродром, и наши чашки с кофе отражались на полированной поверхности красного дерева.
– Отлично, – ответила я, поднимая свою чашку. – По крайней мере так я слышала. Я с ним никогда не встречаюсь.
– Хочешь, я ему позвоню? Попрошу спуститься.
Я покачала головой. Я давно перестала нуждаться в отце, и Бен это знал.
– Он, вероятно, дома, считает свои деньги. Не хочу ему мешать.
Моя семья – нувориши, и отец мой занимался тысячами проектов игорного и развлекательного бизнеса, большинство из которых провалились. В самом капиталистическом городе самого капиталистического государства в мире Ксавье Арчер оставался образцом непревзойденного и, по-видимому, неутолимого честолюбия. Взлет его был стремительным; конкуренты считали его злобным, инвесторы – гениальным, а остальной мир знал его как одержимого.
Не хочу обидеть бабушку по отцовской линии, с которой я никогда не встречалась, но мой отец был также отвратительным и жестоким сукиным сыном.
Бен наклонил голову, и я поняла, что он гордится моей независимостью так же, как я – его достижениями. И то и другое досталось нелегко.
– А как ты? Тоже сидишь дома и считаешь миллионы?
– Нет, – ответила я, отрицательно замотав головой. – Снова и снова пересчитываю один-единственный миллион.
– Когда не встречаешься с отъявленными преступниками, ты хочешь сказать.
– Ну, это просто хобби.
Он улыбнулся, глаза его блестели, однако он включил диктофон, назвал свое имя, номер значка, а также дату и место разговора. Потом снова обратился ко мне.
– Надо с этим покончить.
– Хорошо.
И я все ему рассказала. Заявила, что у меня есть правило не встречаться с теми, кто просит о свидании, хотя не объяснила почему, а он не спросил. Не было смысла растолковывать все – только то, что я делала здесь с Аяксом. Почему-то мне важно было, чтобы Бен понял: это было свидание вслепую.
Я рассказала о зазубренной кочерге, описала ее, упомянула о женщине в ресторане, прежде чем перейти к феромонам и словам Аякса: он знает, что я – именно та самая. Это был единственный момент, когда Бен удивленно посмотрел на меня, но я пожала плечами.
Остальное время он делал заметки, изредка поглядывая на меня: полицейский, с которым мы словно впервые встретились. Это было очаровательно: мне казалось, что я сижу в аудитории старого шоу Зигфрида и Роя, не веря своим глазам и боясь мигнуть, чтобы звезды не исчезли.
Полтора часа спустя Бен выключил диктофон и откинулся в кресле.
– Отлично, Джо. Теперь у нас достаточно материала, чтобы какое-то время продержать Аякса за решеткой.
Я поиграла кнопкой в ручке кресла; эта кнопка управляет медиацентром в зале.
– Это не значит, что вы его обязательно посадите?
– Нет, – ответил он, не глядя на меня. – Не значит.
Мы оба знали, что у системы есть пробелы. «Иногда, – подумала я, – плохие парни просто исчезают». Мы какое-то время молчали. Я нервно прихлебывала холодный кофе.
– Ты отлично замечаешь подробности, – сказал Бен, наконец подняв на меня глаза. – Вероятно, это связано с твоей подготовкой в боевых искусствах?
– Это вовсе не искусство.
Крав мага, несомненно, связана с боями, но за все восемь лет тренировок я ни разу не думала о ней как об искусстве. Это яростная и грязная уличная драка. Десять лет назад мой инструктор – а ныне и друг – Асаф эмигрировал в Неваду и принес с собой дисциплину, систему и знания крав маги из Святой земли. Я, его первая ученица, впитывала инструкции, как пустынная роза после иссушающей летней засухи.
Мы занимались в условиях, опасных для жизни – ножи, пистолеты, многочисленные нападающие, заставляя себя сражаться на пороге крайней усталости. Как заявил мне в первый день Асаф, мы будем работать ради возможного, ради неизбежного и с убеждением, что выживание зависит от прочности усвоения рефлексов и от быстроты реакции.
– Ни один человек-хищник не станет давать тебе спуску, только потому что ты женщина, – говорил мне Асаф своими удивительно рублеными фразами.
Конечно, я и сама это знала. Мое возможное, мое неизбежное уже произошло.
Увидев, что я больше ничего не хочу добавить, Бен встал, сунул руки в карманы и посмотрел на меня сверху вниз. Мистер Власть.
– Я должен приставить к тебе наблюдение. Если есть другие, как Аякс, мы…
– Ни в коем случае!
– Уверена? – Он вздохнул и потер рукой затылок. – Не передумаешь?
– Яне потерплю слежки за собой.
– Не слежки, а охраны, – слегка раздраженно поправил Бен. – Это будут полицейские.
– Тогда я не потерплю охраны.
– Даже если охранять тебя буду я?
Я тоже встала.
– Даже тогда.
Он покачал головой.
– Упрямица.
– Познай себя, – процитировала я, желая проверить, клюнет ли он.
– Знание – сила, – ответил он еще более затертым клише, чем мое.
Я ухмыльнулась.
– Все наше знание позволяет нам лишь умереть более тяжелой смертью…
– … чем животным, которые ничего не знают, – закончил он, качая головой. – А малое знание – опасная вещь.
Мы оба рассмеялись. Еще подростками мы коллекционировали цитаты и устраивали поединки; это стало нашим тайным языком, похожим на глупые тайны малышей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134