Тебя будет ждать такси. Соберись так, словно отправляешься в летний лагерь, и возьми с собой только самое необходимое.
Я оглядела комнату, не представляя, с чего начать.
– Сколько времени я буду отсутствовать?
– Довольно долго, чтобы ты узнала все необходимое, но недостаточно, чтобы тебя хватились.
– Это ограничивает мои потребности, – сказала я самой себе. – А как же Луна?
– О ней позаботятся.
Я задумалась: в сознании возник Марк и его боль; я почувствовала, как у меня возникает недоверие.
– Мне нужно тебе кое-что сообщить, Уоррен. Или спросить…
– Позже. Для перехода открывается окно, но оно узкое. Мы должны торопиться.
– Какого перехода?
– Из твоего мира в наш, – нетерпеливо объяснил он. – Он возможен точно в момент смены дня и ночи наоборот.
– Это время называется сумерки, Уоррен. И длится не одно мгновение.
– Но не в пункте, где свет и тьма поровну распределены в воздухе. Прошу тебя, быстрее. – Он повесил трубку.
Я сердито посмотрела на телефон, потом на Луну.
– Для бездомного бродяги он уж слишком распоряжается, верно?
Я собралась быстро, побросала только те вещи, в которых мне удобно… ну, относительно удобно, учитывая гардероб Оливии. Никакого шелка, никаких каблуков, никаких кружев. Конечно, джинсы, которые я сунула в спортивную сумку фирмы «Сивен», а не «Ливайс», а спортивные брюки велюровые с сатином, а не из простой хлопчатобумажной ткани. В этих вещах я могу по крайней мере двигаться. Могу бежать. Могу сражаться.
Решив, что нужно быть незаметной – ведь не зря Уоррен велел не брать машину Оливии, – я надела свитер с воротником-хомутом и свободные брюки, и то и другое черное. Украшенный хрусталем сотовый телефон я решила взять с собой: не может же Оливия просто бросить его. И перешла к выбору обычных туалетных принадлежностей.
Нижнее белье, носки, щетка для волос, зубная паста, крем… фотоаппарат.
– О боже! – прошептала я, застыв с дешевой камерой в руках, Я держала ее осторожно, как птенца. Ею я сделала свои последние снимки: кадры, что я щелкнула в те ранние утренние часы, прежде чем вернуться к Уоррену и сказать «да».
На одном кадре Бен, улыбающийся во сне, потому что я жива.
Я взглянула на часы. Есть ли у меня время? Сердце колотилось при мысли о том, что можно будет взглянуть на эти снимки. Я хотела бы проявить их сама, поиграть со светом и тенью в одиночестве своей фотолаборатории, но знала, что это невозможно. За моим домом следят, и даже если бы не следили, Уоррен никогда на это не согласится.
Тем не менее в магазине всего в квартале от «Пепперашэтла» есть фотомастерская. Если потороплюсь, то успею.
Дорога была недолгой. Я припарковалась в квартале от мастерской, потом пешком пересекла перекресток и три знака стоп. Ко мне по пути приставали только один водитель и один попрошайка, поэтому я решила, что положение значительно улучшилось.
В мастерской меня приветствовала сонная девушка, которая выглядела еще не достигшей возраста голосования. Наверное, «приветствовала» – слишком сильное слово, потому что посмотрела она так, словно я помешала чему-то очень важному в ее жизни и она хочет побыстрей к этому вернуться.
– Как быстро вы сможете напечатать? – спросила я, протягивая ей фотоаппарат.
– На вывеске написано – час.
– Мне они нужны через полчаса.
– И всем остальным тоже, женщина. Не могу. – Она толкнула аппарат ко мне и отвернулась.
– А вот тут сказано, что можете, – заявила я, просунув под аппарат стодолларовую банкноту.
Девушка глянула на деньги, потом на меня и вернулась к прилавку.
– Получите через двадцать минут. Она, может, и ленива, но не глупа.
Я решила подождать снаружи: двадцати минут достаточно, чтобы пролистать хотя бы один комикс. Ноябрьский воздух прохладен и свеж, но мне в свитере было не холодно. Я села спиной к оштукатуренному столбу, достала из сумки стопку комиксов и задумалась, с чего начать.
«Со Света, – решила я. – Определенно». Я взяла комикс с самой ранней датой – том второй, номер двадцать пять – и раскрыла его, чтобы больше узнать о «независимых», которых так презрительно упоминал Уоррен в вечер моей метаморфозы. Очевидно, независимые – существовал и другой, гораздо менее лестный термин «бродячие агенты» – служили постоянной угрозой равновесию в соотношении сил. В мире, где происхождение означает все, конкуренция за открывшиеся звездные знаки была жесточайшей, и даже агенты Света готовы были уничтожить соответствующий себе знак, лишь бы занять его место в Зодиаке, Это значило, что члены Зодиака не доверяли независимым и едва терпели их в городских пределах.
К счастью, особых споров из-за происхождения не было: наследование шло от матери к дочери, а если женщин среди младших членов семьи не было, то – к старшему сыну. Но время от времени открывался знак без явных наследников, и, согласно тексту, тогда начинались «интересные» события.
Я поморщилась и перевернула страницу, вспоминая, как скривилось лицо Уоррена при упоминании о независимых. Почему у меня сложилось впечатление, что в данном случае эпитет «интересные» – синоним «смертоносных»?
Я также задумалась о том, как к моему происхождению и наследованию знака Стрельца отнесутся в отряде Уоррена. Если со времени исчезновения матери знак Стрельца пустовал, возможно, мое неожиданное появление свяжут с каким-нибудь бродячим агентом? Во всяком случае разве это не будет выглядеть «интересным»?
Ответы я не получила, направление, в котором пошли мои мысли, мне не понравилось, поэтому я захлопнула комикс и взяла другой. На этот раз не обращала внимание на хронологический порядок и просто взяла тот, на обложке которого был изображен привлекательный супергерой, а остальные упрятала в сумку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134