Он небрежно отпустил голову.
– Хоакин! – воскликнул Аякс. – Ты только посмотри на ее грудь.
Мне и без того было известно, что она пылает. Жар прокатился по телу, застучал в висках и жилах.
Однако Хоакин взглянул. И насмешливо улыбнулся.
– Роскошно.
Я опустила правую руку – отвлекающий маневр, который позволил поднести левую к карману, к котором лежал хлыст Хантера. Я была уверена, что они не смогли его учуять – ведь его хозяин обладал ауреолью, и оба считают, что я безоружна. Когда Аякс сделал шаг вперед, я поняла, что права, однако не попыталась достать хлыст. Тянула время. Подпуская тигра поближе. Глубоко вдохнула, но почувствовала в комнате только двоих. И двух мертвых охранников.
И боль Уоррена.
– Гадаешь, где все остальные? – осведомился Лии-, обходя меня, чтобы начать игру в кошки-мышки.
Я передвинулась, не выпуская его из виду.
– Мне приходило это в голову.
– Мы с Хоакином старательно продумали эту маленькую игру для тебя. Приятно, правда? – Он сделал еще шаг вперед. Хоакин натянул путы Уоррена, посадив его, как короля на троне. – Мы решили, что нам стоит получше узнать тебя, Джоанна. А Уоррен будет свидетелем.
– Иными словами, – Хоакин подмигнул мне, – ты нужна нам самим.
Он приветственно поднял руку Уоррена. Рука безжизненно упала. Похоже, Уоррен ничего не сможет увидеть.
Я медленно покачала головой, пораженная концентрацией зла в этой комнате. Конечно, я убила бы их обоих, если бы смогла, – я обнаружила, что вполне способна на убийство, – но какая-то часть меня спрашивала: ради чего? Всегда найдется достаточно больных ублюдков чтобы идти по стопам этих двоих и даже дальше. Словно посреди океана, где нет ни земли, ни кораблей, ни помощи. Все равно когда-нибудь придется остановиться и утонуть.
– Ты ведь не надеешься, что мы просто убьем тебя, не позабавившись предварительно? – Хоакин небрежно постукивал пальцами по склоненной голове Уоррена. – Ты первый, Аякс.
– О, я не могу.
– Нет, я настаиваю. – Хоакин отмахнулся от его возражений, как от мухи. – Я уже имел ее.
– Ты слишком добр.
Я стала такой же холодной и неподвижной, как мрамор в этой комнате. Во рту ощущение, будто я проглотила кварту песку.
– Я скорее умру, чем допущу вас в себя.
Хоакин пожал плечами.
– Как угодно. Самоубийство тоже принадлежность Тени. Верно, Уоррен?
Он достал из-за спины нож и положил его рукоять на открытую ладонь Уоррена. Сжав его расслабленные пальцы, провел ножом по горлу Уоррена, изображая самоубийство. Показалась кровь, Глаза Уоррена раскрылись и снова закрылись, он слабо застонал и снова застыл.
Я вздрогнула в ожидании ощущения такого же прикосновения ножа к горлу, но его не было. Связь была разорвана, вероятно, потому, что я зашла слишком далеко ради его спасения. «И вообще, – подумала я, – все это больше не имеет значения».
Но под спутанными волосами Уоррена открылся один глаз. И моргнул.
«Нет, – я резко вдохнула. – Он подмигнул».
Я оглянулась на Аякса, но он смотрел на меня почти с восторженным выражением. С таким же выражением Хоакин продолжал постукивать по голове Уоррена. Я видела, как раскрываются алые полосы только что залечившихся порезов, и мне приходилось стиснуть зубы, чтобы сдержать поднимающийся изнутри гнев.
– Меня все время занимает один вопрос. Я должен тебя спросить. – Хоакин перестал мучить Уоррена. – Ты часто думала обо мне? Я имею в виду – о той ночи? О том моменте, когда я проник в тебя?
Я умудрилась зло отшутиться.
– Каждый раз, как затачивала карандаш.
Аякс рассмеялся. Глаза Хоакина превратились в щелки.
– Ну а я о тебе думал. – Он облизал губы. – Вспоминал, как ты просила пожалеть тебя. Знаешь, как менялся вкус твоей кожи, когда я входил, входил и снова входил в тебя. Словно невинность… скисала и гибла.
Я стиснула зубы, но не дрогнула.
– Что ж, теперь я выросла. Ты не найдешь и следа невинности.
Он пожал плечами.
– Все в порядке. Сильные нравятся мне больше. Как твоя мать. Она была очень вкусна.
Несмотря ни на что, сердце у меня подпрыгнуло.
– Ты лжешь.
Аякс снова рассмеялся.
– Хоакин играет с тобой. Ведь твоя мать добровольно пришла в руки Тени. Она не была похожа на тебя. Не делала различий между добром и злом. Потому что она знала. Нет ни Света, ни Тени. Есть только серая радуга и выбор, к какому месту спектра ты себя прикрепляешь.
– Ты хочешь сказать, как твоя мать? – Я улыбнулась, видя, как он застыл. Обе пары глаз были упрем немы на меня. И поэтому только я заметила, как рука Уоррена крепче сжала нож, все еще лежавший у него не ладони.
– Не касайся моей матери!
– Твоя мать, которая была так плоха, что стала хорошей, – продолжала я, наблюдая, как его и без того бледное лицо становится совсем белым.
– Считаешь, ты лучше меня? Морально превосходишь, потому что ты так называемый агент Света?
И я неожиданно поняла, что он в этом не сомневается.
– Полусвета, – поправила я, стараясь не обращать внимания на пилящие движения ножа за спиной Хоакина.
– Я тебе уже говорил. В этом мире – в любом мире – нет ни добра, ни зла. Ты предполагаешь, что в тебе меньше зла, чем во мне, но на самом деле ты только слабее. Все дело в степени, понимаешь? И в знании того, в каком месте ты сломаешься.
Я качнула головой.
– Я заявила, что не верю в это. Мрачная улыбка скользнула по его лицу.
– А я утверждал, что заставлю тебя поверить.
– Хочешь на самом деле знать, во что я верю? – спросила я, делая шаг вперед. И я не только выигрывала время, чтобы дать Уоррену возможность закончить то, что он делает. Нет, я действительно хотела объяснить ему. Хотела, чтобы Аякс знал: между нами есть по меньшей мере одно существенное различие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134