ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Другой, старичок, сидел сгорбившись, опустив глаза, беспомощно шевеля пальцами связанных рук.
– Семен Порфирьевич! – вскрикнула Катя.
– Нет, зачем же, – сказал Власов, – он такой же Семен Порфирьевич, как я. Назовем его Михайловым Иваном Потаповичем. Так будет правильнее.
Старик узнал Катю и не то обрадовался, не то испугался.
– Старик, – сказала Катя, – и туда же, в убийцы!
– Доченька, дочка, – слезливо заговорил старик, – видит бог, ни при чем я здесь. Старик я, верное твое слово. Охотился я. Пришел этот человек – пусти. Ну как же не впустить, не мой же дом, общий… А тут вон какое дело… Ты же меня знаешь, дочка…
– Знаю, – мрачно сказала Катя. – Не прикидывайся. И никакая я тебе не дочка. Каждому бандиту буду я дочкой!
Касимов засмеялся, протянул ей хлеб с маслом.
– Ты наша дочка, – сказал он. – Партизанская. И к тому же с воинским отличием.
Он осторожно коснулся ее челюсти.
– Больно?
– Немножко, – пренебрежительно ответила Катя. Но есть она не могла – рот как будто склеился, а разжимать зубы было очень больно.
Власов делал ей холодные примочки. Как в тумане, плыли перед глазами лица, стены, огонь в камельке.
– Спи, товарищ, – сказал Власов, заботливо прикрывая ее шинелью. – Заслужила отдых, спи спокойно.
– Вы меня разбудите, когда караулить надо. Я как все, – борясь со сном, пробормотала Катя.
– Ты – как все, – сказал Власов и снова погладил ее по голове. – Спи.
Катю не пришлось уговаривать – она уже спала. Утром обнаружилось, что у нее огромный кровоподтек на шее и распухла челюсть. Но эти повреждения казались ей верхом блаженства. Она торопила весь отряд, предвкушая свое торжество над Валькой и славу, которая ждет ее в городе. Она выдержала стиль и предоставила другим рассказывать Вальке и Епифанову об ее подвигах. Она холодно поздоровалась с Валькой и всю дорогу болтала с Власовым, который оказался очень славным и разговорчивым. Он доставил ей самое лучшее удовольствие, какое мог: она вступила в город, шагая за арестованными с револьвером в вытянутой руке.
Валька, страдавший всю дорогу, пошел рядом и пытался заговорить, но она отрезала:
– С часовым не разговаривают! Пора знать.
И только когда он, оробев, поплелся в хвосте отряда, она обернулась, высунула язык и уже совсем ласково подмигнула ему.
В тот день хоронили Морозова. Длинная процессия в сосредоточенном молчании шла мимо новых домов, мимо шалашей, мимо мастерских, мимо строящихся цехов. Над процессией клубился пар горячего дыхания. Скрипели валенки по снегу.
– Учитесь у него работать по-большевистски, – сказал Вернер над могилой, и лицо его было так напряжено, что мускулы вздувались желваками. – Он, как никто из нас, умел идти к цели с непреклонным упорством, вести за собою массу и видеть в этой массе каждого отдельного человека.
Вечером Гранатов был вызван на очную ставку с Парамоновым. Гранатов сразу признал в нем человека, который под именем Михайлова приходил договариваться о поставках. Их взгляды скрестились – пристальные, испытующие взгляды.
– Он обещал прийти к вам на следующий день, – сказал Андронников. – Он приходил?
– Нет, вы обещали, но не пришли, – сказал Гранатов, обращаясь прямо к Парамонову. – Зато, как я понимаю, вы поджидали меня вечером у дома дирекции? Очевидно, уже с другой целью?
Их взгляды снова скрестились. Парамонов помедлил, потом зло рассмеялся.
– Я не сделал – другой сделает! – сказал он с ненавистью и прямолинейной откровенностью и обратился к Андронникову: – Что ж, я свое сделал. Моя фамилия Парамонов. Я убил Морозова и хотел убрать все руководство. Можете записать мои показания.
Вернер ждал Гранатова в своем кабинете. Гранатов от порога крикнул:
– Он хотел убить всех троих, и тебя и меня! Всех троих!
И Вернер выпрямился, оживился, как будто этой подстерегавшей его пули ему только и не хватало.
25
Андрей Круглов читал в романах, что люди глупеют от счастья. Теперь он испытывал это сам. Он был опьянен, сбит с толку, заворожен, глуп. Он с трудом работал и никак не мог сосредоточить мысли на работе.
У них была волчья шкура. Дина приняла ее как исполнение желаний. Она лежала на ней, вешала ее на стену, прикрывала ею кровать, закутывалась в нее сама. «Вы грезите всю ночь на волчьей шкуре», – напевала она, раскинувшись на ней и кокетничая перед Андреем своими стройными ногами.
Ей понравился барак. «Как смешно! Даже мыться негде! Ты будешь приносить воду в комнату».
Андрей готов был никуда не уходить весь день, но Дина была любопытна. Она жаждала окунуться в романтику. Ее белые боты оставляли на снегу такой изящный крохотный отпечаток, какого еще не бывало в этих местах. Она хвасталась двойными рукавицами: «Смотри, совсем деревенские, даже каемка крестиком». Андрей улыбался: в ней не было ничего деревенского, рукавицы казались изящными безделушками.
Пошли на лесозавод. Очутившись среди друзей, Круглов на минуту почувствовал стыд за нее – Дина была туристкой, она разглядывала всех как забавных туземцев. В ее представлении между ними и Андреем лежала пропасть.
– Смотри, какая забавная девушка! Как зверек! – вскрикнула она настолько громко, что ее могли услышать.
Это была Клава.
В бараньем полушубке поверх рабочего комбинезона, в меховой шапке, Клава шла к ним, привычно увертываясь от падающих из-под пилы досок.
– Это мой друг, Клава Мельникова, – успел шепнуть Андрей, со страхом ожидая, что произойдет.
Клава остановилась и побледнела. Она была подготовлена к тому, что Дина очень красива, но не ожидала увидеть ее такой нарядной и снисходительно-любезной.
– Познакомьтесь, – сказал Андрей, умоляюще глядя на Клаву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226
– Семен Порфирьевич! – вскрикнула Катя.
– Нет, зачем же, – сказал Власов, – он такой же Семен Порфирьевич, как я. Назовем его Михайловым Иваном Потаповичем. Так будет правильнее.
Старик узнал Катю и не то обрадовался, не то испугался.
– Старик, – сказала Катя, – и туда же, в убийцы!
– Доченька, дочка, – слезливо заговорил старик, – видит бог, ни при чем я здесь. Старик я, верное твое слово. Охотился я. Пришел этот человек – пусти. Ну как же не впустить, не мой же дом, общий… А тут вон какое дело… Ты же меня знаешь, дочка…
– Знаю, – мрачно сказала Катя. – Не прикидывайся. И никакая я тебе не дочка. Каждому бандиту буду я дочкой!
Касимов засмеялся, протянул ей хлеб с маслом.
– Ты наша дочка, – сказал он. – Партизанская. И к тому же с воинским отличием.
Он осторожно коснулся ее челюсти.
– Больно?
– Немножко, – пренебрежительно ответила Катя. Но есть она не могла – рот как будто склеился, а разжимать зубы было очень больно.
Власов делал ей холодные примочки. Как в тумане, плыли перед глазами лица, стены, огонь в камельке.
– Спи, товарищ, – сказал Власов, заботливо прикрывая ее шинелью. – Заслужила отдых, спи спокойно.
– Вы меня разбудите, когда караулить надо. Я как все, – борясь со сном, пробормотала Катя.
– Ты – как все, – сказал Власов и снова погладил ее по голове. – Спи.
Катю не пришлось уговаривать – она уже спала. Утром обнаружилось, что у нее огромный кровоподтек на шее и распухла челюсть. Но эти повреждения казались ей верхом блаженства. Она торопила весь отряд, предвкушая свое торжество над Валькой и славу, которая ждет ее в городе. Она выдержала стиль и предоставила другим рассказывать Вальке и Епифанову об ее подвигах. Она холодно поздоровалась с Валькой и всю дорогу болтала с Власовым, который оказался очень славным и разговорчивым. Он доставил ей самое лучшее удовольствие, какое мог: она вступила в город, шагая за арестованными с револьвером в вытянутой руке.
Валька, страдавший всю дорогу, пошел рядом и пытался заговорить, но она отрезала:
– С часовым не разговаривают! Пора знать.
И только когда он, оробев, поплелся в хвосте отряда, она обернулась, высунула язык и уже совсем ласково подмигнула ему.
В тот день хоронили Морозова. Длинная процессия в сосредоточенном молчании шла мимо новых домов, мимо шалашей, мимо мастерских, мимо строящихся цехов. Над процессией клубился пар горячего дыхания. Скрипели валенки по снегу.
– Учитесь у него работать по-большевистски, – сказал Вернер над могилой, и лицо его было так напряжено, что мускулы вздувались желваками. – Он, как никто из нас, умел идти к цели с непреклонным упорством, вести за собою массу и видеть в этой массе каждого отдельного человека.
Вечером Гранатов был вызван на очную ставку с Парамоновым. Гранатов сразу признал в нем человека, который под именем Михайлова приходил договариваться о поставках. Их взгляды скрестились – пристальные, испытующие взгляды.
– Он обещал прийти к вам на следующий день, – сказал Андронников. – Он приходил?
– Нет, вы обещали, но не пришли, – сказал Гранатов, обращаясь прямо к Парамонову. – Зато, как я понимаю, вы поджидали меня вечером у дома дирекции? Очевидно, уже с другой целью?
Их взгляды снова скрестились. Парамонов помедлил, потом зло рассмеялся.
– Я не сделал – другой сделает! – сказал он с ненавистью и прямолинейной откровенностью и обратился к Андронникову: – Что ж, я свое сделал. Моя фамилия Парамонов. Я убил Морозова и хотел убрать все руководство. Можете записать мои показания.
Вернер ждал Гранатова в своем кабинете. Гранатов от порога крикнул:
– Он хотел убить всех троих, и тебя и меня! Всех троих!
И Вернер выпрямился, оживился, как будто этой подстерегавшей его пули ему только и не хватало.
25
Андрей Круглов читал в романах, что люди глупеют от счастья. Теперь он испытывал это сам. Он был опьянен, сбит с толку, заворожен, глуп. Он с трудом работал и никак не мог сосредоточить мысли на работе.
У них была волчья шкура. Дина приняла ее как исполнение желаний. Она лежала на ней, вешала ее на стену, прикрывала ею кровать, закутывалась в нее сама. «Вы грезите всю ночь на волчьей шкуре», – напевала она, раскинувшись на ней и кокетничая перед Андреем своими стройными ногами.
Ей понравился барак. «Как смешно! Даже мыться негде! Ты будешь приносить воду в комнату».
Андрей готов был никуда не уходить весь день, но Дина была любопытна. Она жаждала окунуться в романтику. Ее белые боты оставляли на снегу такой изящный крохотный отпечаток, какого еще не бывало в этих местах. Она хвасталась двойными рукавицами: «Смотри, совсем деревенские, даже каемка крестиком». Андрей улыбался: в ней не было ничего деревенского, рукавицы казались изящными безделушками.
Пошли на лесозавод. Очутившись среди друзей, Круглов на минуту почувствовал стыд за нее – Дина была туристкой, она разглядывала всех как забавных туземцев. В ее представлении между ними и Андреем лежала пропасть.
– Смотри, какая забавная девушка! Как зверек! – вскрикнула она настолько громко, что ее могли услышать.
Это была Клава.
В бараньем полушубке поверх рабочего комбинезона, в меховой шапке, Клава шла к ним, привычно увертываясь от падающих из-под пилы досок.
– Это мой друг, Клава Мельникова, – успел шепнуть Андрей, со страхом ожидая, что произойдет.
Клава остановилась и побледнела. Она была подготовлена к тому, что Дина очень красива, но не ожидала увидеть ее такой нарядной и снисходительно-любезной.
– Познакомьтесь, – сказал Андрей, умоляюще глядя на Клаву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226