– Он выругался сквозь зубы. – А ну-ка принеси мои ювелирные весы.Кало открыл нижние дверцы книжного шкафа и вытащил миниатюрные серебряные весы с круглой чашкой и колесиком, градуированным от ноля до двухсот граммов, снабженным маятниковой стрелкой. Барон высыпал на чашку весов весь белый порошок, содержавшийся в апельсине, стрелка закачалась и замерла на делении «120».– Сто двадцать граммов наркотика, – вслух сказал Кало.Старик вновь ссыпал порошок на бумагу и взвесил восковую кожуру: сто десять граммов.– Дьявольски точный механизм, – вынужден был признать барон. – Всего двести тридцать граммов, средний вес одного апельсина из девяноста, – он откинулся на спинку кресла и сразу показался Кало усталым и постаревшим. – Доброе имя, честь и гордость баронов Монреале замешаны в грязном деле с контрабандой наркотиков. Они осквернили наш дом позорнейшей из преступных сделок.Кало знал, что у человека могут быть веские причины, чтобы убить, или украсть, или отомстить за обиду, но для тех, кто хладнокровно травит людей, оправдания не было.Он произвел в уме быстрый подсчет:– Они грузят по полкило отравы в день. Порошок доставляет этот тип с американским акцентом, которого я не знаю. Он же держит связь с художником, изготавливающим восковые апельсины. Никколо Печи распахнул ему двери нашего честного дома. Но вся игра в руках у Миммо Карузо. По окончании погрузки, когда судно отплывает в Америку, под маркой фруктовых садов Монреале уходит двенадцать кило отравы.– Это неслыханно. – Барон сжал кулаки и стиснул зубы. Краска и бледность сменялись на его мужественном лице. – И мы, возможно, никогда не узнаем, с каких пор все это продолжается.Кало на миг задумался.– Я всегда держал глаза открытыми, – сказал он себе в оправдание. – Думаю, это началось недавно. Во всяком случае, надеюсь.Аннина постучала, но Кало не впустил ее, а взял поднос с кофе у нее из рук прямо на пороге и тут же вновь закрыл двери.– Миммо Карузо, говоришь? – переспросил барон.– Очень влиятельный человек. – Кало налил ароматный кофе в две чашки, щедро сыпанув сахару в ту, что предназначалась барону.– С которым ты познакомился в кабинете у депутата Риццо. – Барон попробовал кофе и одобрительно кивнул.Кало понял его сомнения.– Вы думаете, депутат Риццо тоже участвует в деле? – На мгновение он застыл, не донеся чашку до рта.– Наркотики – это позор нашего века. – Барону стыдно было жить в мире, устроенном, по его мнению, неправильно. – Деньги не пахнут, Кало. Попадая в руки уважаемых людей, даже самые грязные деньги становятся чистыми.Кало поник от унизительного ощущения собственного бессилия.– Мы знаем, кто за это в ответе! – воскликнул он, намереваясь уладить спорный вопрос по-своему.– Времена изменились, друг мой, – проговорил барон с доброй, обезоруживающей улыбкой. – А вина лежит на всех. В первую очередь на нас самих. Я не говорю, что раньше было лучше, но хоть какие-то правила соблюдались. Еще несколько лет назад никто бы не осмелился осквернить мой дом.– Я положу конец этой истории, – заверил его Кало. – На этот раз товар не уйдет. А как насчет сегодняшней ночи и завтрашней? – спросил он.– Проделай все ту же работу, – приказал барон, вновь обретая утерянную было властность и решительность. – Судно уйдет без наркотиков.– А когда в Нью-Йорке заметят, что мы раскрыли их игру? – Кало встревожился за старика. – Подозрение падет на вас.– Я именно этого и хочу. – Казалось, можно было видеть, как в жилах, вздувшихся на руках барона, бурлит кровь.– Эти люди не прощают, – нахмурился Кало. В чашках остывал позабытый обоими кофе. – Я опасаюсь за вашу жизнь.Барон взглянул на него с отеческой любовью.– То, что должно случиться, непременно произойдет, – пояснил он. – Страх не меняет хода событий. Он не может остановить судьбу, но лишает человека мужества, необходимого при встрече с ней.Кало понял, что ничего не сможет предпринять, чтобы воспротивиться воле барона.– Первой полетит голова Никколо Печи, – сказал он с ненавистью. – А как насчет депутата Риццо?– Когда пьемонтцы пришли на Сицилию, – стал вспоминать барон, двигая указательным пальцем чашечку английского фарфора, – они научили нас политике капустного листа. Медленно, не торопясь, снимаешь один лист за другим, пока не дойдешь до сердцевины. – Схватив чашку большим и указательным пальцами, он разбил ее вдребезги. – У меня есть внук, – продолжал он, вроде бы успокоившись. – У меня есть ты, я считаю тебя своим сыном. Я стар и начинаю уставать, а главное, мне все горше жить. И все же с тем, кто вовлек меня в это грязное дело, будет то же, что с этой чашкой. И не важно, кто это сделает, но это будет один из нас.– А эта дрянь? – спросил Кало, указывая на белый порошок.– В сортир ее, Кало. – Это был недвусмысленный приказ. – Эту дрянь ты должен спустить в сортир. Вместе с той, что найдешь сегодня ночью и завтра.Барон Джузеппе Сайева поднялся с кресла. Лицо его осунулось после бессонной ночи, глаза покраснели. Но душа его и сердце пребывали в мире, хотя он знал, что, объявив войну наркомафии, подписал себе смертный приговор.– Времена изменились, Кало. Потеряно уважение к человеческому достоинству.И все же молодой человек не мог поверить, что кто-то посмеет посягнуть на жизнь Джузеппе Сайевы, барона Монреале. Может быть, попытаются убить его самого, но сперва он сведет счеты с Миммо Карузо.Уж коли воевать, лучше нанести удар первым.– А Миммо Карузо? – спросил он.– Делай как знаешь. – На лице барона больше не было следов растерянности, но он чувствовал себя униженным и оскорбленным. – В любом случае помни: переменить ход вещей тебе не под силу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153