Подумай о том, насколько больше нужд у женщины.
– Считается, что о женских нуждах заботятся мужчины, – заявил Джоко.
Мария бросила на него взгляд и сказала:
– Женщинам нужно голосовать, чтобы защитить себя от ущерба. Мужчины закрывают глаза на такие вещи, как похищение. Ты можешь себе представить? Рабство в центре Лондона в конце девятнадцатого столетия! А мужчины в правительстве с преступной халатностью покрывают его. Почему? Потому что они делают на этом деньги. Я уверена, что речь здесь идет о тысячах и тысячах фунтов.
– Как ты это вычислила? – нахмурился Джоко.
– Это нетрудно. Взгляни на тех женщин, с которыми ты разговаривал вчера. Одежда на них прекрасная – они, наверное, получают немало. А дома? Их фасады роскошнее дома миссис Шайрс. А экипажи, которые подкатывают к этому… как называется это последнее место, где мы были?
– «Лордс Дрим». Мария закатила глаза:
– Некоторые лорды побогаче, наверное, частенько любят поразвлечься. Представляю, сколько денег попадает в такие заведения – и хотелось бы мне знать, кто их получает. Девочки? Конечно, нет – не всем же везет так, как твоей знакомой из…
– Из заведения мадам де Вере. Пронси.
– Точно. Это мужчины, которые всеми мыслимыми и немыслимыми способами затаскивают туда девушек, зарабатывают на них.
Джоко неловко завозился. Мария Торн была чудесной девушкой, но иногда попросту приводила его в смущение. Леди не подобало говорить таких откровенных речей.
– Тебе не подобает рассуждать о таких заведениях.
Мария открыла баночку рядом с керосинкой и обрадовалась, обнаружив там кофейные зерна.
– В этом, мой дорогой, сила мужчин, которые управляют такими заведениями. Они держат женщин в неведении, а несведущая личность – бессильная личность. Их матери, жены, дочери никогда не поддержали бы этого, если бы знали об том. Но они ничего не знают, поэтому мужчины что хотят, то и делают.
– Это для вашего же блага, – промямлил Джоко.
– Чепуха, – зерна посыпались в кофейную мельницу. – Не для блага моей сестры, это уж точно.
Джоко закрыл глаза. Мария была права, но ему не хотелось признавать это.
– Тебе вообще не следовало влезать в это.
– Это верно. Никому не следует влезать в это. Этого вообще не должно быть. Я предпочла бы не знать этого, но вопреки желанию узнала и была потрясена. Если бы у нас, женщин, было право голоса, мы могли бы проголосовать за приличных мужчин, таких, как ты. Мы бы знали, что они поставят подобные места вне закона, закроют их все. А если они это не сделают, то наступят следующие выборы, и тогда мы забаллотируем их и проголосуем за другого, кто это сделает. Может быть, даже за женщину!
Джоко встревоженно приподнялся на локте.
– Выбрать женщину?!
– Почему бы нет? Королева нашей страны – женщина. Почему бы женщине не быть и в парламенте? Она добьется уважения женских прав. Подобные заведения…
– Ну, подобные заведения никому не приносят вреда.
Мария яростно завертела жернов кофейной мельницы.
– Они очень даже опасны, а ты лежишь здесь с ушибами и переломами именно из-за этих заведений.
– Ну, это не то…
– То самое, – Мария поставила мельницу, склонилась над ним и положила руку ему на плечо. – Ты же человек, Джоко Уолтон. Ты же добрый, хороший человек, – ее голос бы сильным, страстным, чуть взволнованным, глаза горели огнем. Она прижалась губами к ссадине на его виске. – Не тебе бы получать побои.
Джоко смутился, словно мальчишка.
– Ладно, брось…
Мария засмеялась и выпрямилась. Он не мог согнать улыбку с лица все время, пока она готовила кофе.
– Не такой уж я и хороший, – сказал он наконец.
– Ты хороший. Просто ты вынужден жить среди дурных людей, таких, как Тилли и те, кто избил тебя. Это им надо бы сидеть в тюрьме, потому что они – похитители людей и убийцы. А эти бедные женщины должны быть на свободе.
– Чтобы заниматься этим?
– Почему? Чтобы работать. Джоко уронил голову на подушку:
– Они работают.
– Я имела в виду приличную работу.
– Кто их наймет? – проворчал он. Мария глубоко вздохнула:
– Вокруг полно нанимателей и навалом работы для женщин.
Джоко скептически взглянул на нее.
– Конечно, они должны одеться поприличнее, – Мария разгладила складку на его поношенной черной рубашке. – Многие женщины находят себе приличную работу. Они зарабатывают деньги и не зависят ни от кого, кроме самих себя. Взгляни хоть на меня.
– А чем ты занимаешься? – полюбопытствовал он.
– Я – машинистка, – гордо сказала она. Неважно, что она ненавидела эту чертову пишущую машинку. Зато это превосходно доказывало ее точку зрения.
– Кто?
– Машинистка. Я работаю на пишущей машинке. Прежде я копировала письма и бумаги вручную, но теперь я работаю на машинке, которая печатает их на листках бумаги. Эти листки теперь выглядят почти как книжные страницы.
Джоко некоторое время разглядывал ее, холодок отчаяния прошел по его жилам.
– Наверное, нужно быть очень умной, чтобы это делать.
– Я выучилась этому сама.
Джоко закрыл глаза. Господи, помоги ему! Она, оказывается, не только леди, но еще и очень умная. Умнее любой женщины, о которой он когда-либо слышал. Она сама выучилась работать на пишущей машинке – не на какой-то там швейной машинке или ткацком станке, а на пишущей. Где такое было слыхано?
Мария зажгла керосинку, чтобы вскипятить воду. Эта комнатенка была жалкой и убогой, но сейчас она не придавала этому значения, хотя еще две недели назад посмотрела бы на нее иначе. Ведь это было жилище Джоко.
Она чувствовала себя непринужденно, оставаясь здесь и заботясь о нем. Она была нужна, она была полезна. Во второй раз за последние дни они с Джоко проснулись вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117