Мать всегда была такой энергичной и красивой, что все остальное рядом с ней просто меркло. Сейчас казалось, что болезнь выпила из нее все соки. Лицо приобрело восковой оттенок и страдальческое выражение. Мать словно подменили кем-то другим, но знакомые черты все же угадывались в этом изможденном лице. Джоселин любила ее больше всего на свете.
Она была здесь совсем одна, рядом не было ни врача, ни сиделки. Глаза матери были закрыты. От мысли о том, что она могла опоздать, горло Джоселин перехватил спазм. Она тихонько опустилась на колени перед кроватью и, дрожа от волнения, взяла мать за руку. Рука была холодной, но слабое дрожание пальцев словно подтверждало, что в этом теле еще теплится жизнь.
– Мама, – прошептала Джоселин, погладив ее по лицу, – я приехала к тебе.
Мать открыла глаза. Некогда темно-синие, сейчас они были туманными и тусклыми.
– Джоселин…
Джоселин облегченно вздохнула.
– Ты потом отругаешь меня за непослушание, мама. Я готова к любому наказанию, как только ты поправишься.
– Я должна бы рассердиться, что ты здесь… Но я очень рада. – Ее голос звучал устало и бесцветно.
– Отдохни. – Джоселин наклонилась и поцеловала ее в лоб.
– Нет. – Мать с трудом сглотнула, однако продолжила: – Лучше сейчас… Я хочу, чтобы у тебя была хорошая жизнь.
– Конечно, мама. – Джоселин огляделась вокруг в поисках лекарств или колокольчика, чтобы позвонить и попросить принести угля в камин. – Не беспокойся, пожалуйста. Я здесь, и сейчас настала моя очередь позаботиться о тебе.
Джоселин подошла к двери, открыла ее и нисколько не удивилась, обнаружив там Рамиса.
– Принесите немного бульона и…
– Рамис, подойди сюда! Я хочу… Ты должен засвидетельствовать… – Властный голос матери превратился в слабый стон.
Джоселин вместе с Рамисом поспешила к кровати.
– Мама, не надо так волноваться. Мы проследим, чтобы все, что нужно, было сделано. У тебя очень холодные руки. Нужно добавить угля в камин, чтобы ты согрелась.
Выражение лица матери изменилось, она пристально смотрела на Джоселин, крепко схватив ее за руку.
– Я хотела сделать для тебя многое, но теперь времени нет. Тебе придется сделать это самой. – Было видно, что разговор отнимает у нее много сил, но она держалась. – «Колокольчик» станет твоим. Ты позаботишься о девочках. Если ты бросишь их, они перейдут в другие руки, Джоселин.
– Девочки? – Джоселин ничего не могла понять. – Какой «Колокольчик»?
– Поклянись, что ты позаботишься об их безопасности! Что не разрушишь созданное моими руками.
Мать до боли сжала руку Джоселин, в ее глазах появились слезы.
– Мама, я поклянусь в чем угодно, только не говори так, будто… – У Джоселин сдавило горло от такой просьбы.
– Поклянись, Джоселин.
– Я… Клянусь. – Она попыталась высвободить свою руку, но ледяные пальцы матери крепко держали ее.
– Мне давно следовало рассказать тебе, только я все не могла собраться с духом. Мне не хватило смелости, а ты будешь смелой. Никогда не показывай им ни капли страха. Дом – твой. Ты должна удержать их всех и защищать, как только можешь. Рамис поможет тебе. Я была хозяйкой «Колокольчика», теперь все достанется тебе.
– Как пожелаете, мадам. – Рамис коснулся лба и поклонился.
Джоселин почувствовала панику:
– Что мне достанется?
– Все, что у меня есть, и все, что на моем попечении, включая девочек. Ты ответственна за них всех. – Мать печально улыбнулась. – Не убивайся сильно, любовь моя. Печаль не должна выходить за стены этой комнаты. Рамис покажет тебе… Все конторские книги – здесь. Сошлись на нездоровье и спрячься на несколько дней, пока не почувствуешь, что готова занять мое место.
– Твое место, – как эхо повторила Джоселин. Она была абсолютно потеряна и сбита с толку.
– Возьми мое имя, Джоселин, оно имеет определенный вес. Пройдет время, обо мне никто и не вспомнит.
Джоселин посмотрела на Рамиса, надеясь услышать разъяснения, но он был нем, как скала.
– Но я и так ношу твое имя, мама.
Голос матери опустился до шепота, она немного отпустила руку Джоселин:
– Ты теперь мадам Дебурсье, хозяйка знаменитого и грешного «Малинового колокольчика».
– «Малиновый колокольчик» – это… – Джоселин почувствовала, как краска отливает от ее лица, – это не ателье?
Миссис Толливер покачала головой:
– Думай обо мне поменьше, любовь моя.
– Нет! Никогда! – К Джоселин вернулся боевой дух, она была готова защищать и спасать мать. – Ты – самая красивая и самая умная женщина, которую я знаю. И мне абсолютно все равно, что такое «Колокольчик», я о нем не думаю.
– Ты должна! Ты должна думать! – В голосе матери звучали нотки явного огорчения. – «Колокольчик» – это… необычный приют, Джоселин. Грех относителен в этом мире… Пожалуйста… Ты обещала…
Сердце Джоселин дрогнуло, она заставила себя проглотить ком в горле.
– Леди всегда держит свое слово, мама. Я обещаю… Я позабочусь об их безопасности.
– И… Я… – Мать стремилась подсказать ей, а слезы медленно катились по щекам.
Мозг Джоселин лихорадочно соображал, чем можно утешить мать.
– И я… не оставлю девочек, возьму твое имя… Я сделаю все, чтобы защитить…
– «Малиновый колокольчик», – выдохнула мать, и лицо ее стало спокойным.
– Я клянусь, – прошептала Джоселин, молясь, чтобы ее клятва спасла мать. – Я люблю тебя, мама, не уходи, пожалуйста.
– Рамис позаботится о тебе… – Ее взгляд стал рассеянным. – Я люблю тебя… моя дорогая девочка… будь… смелой…
Джоселин сразу почувствовала это. Еще секунду назад мать шептала ей слова поддержки, и вот теперь ее не стало. Острая тоска пронзила Джоселин, она обняла мать и зарыдала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64