— А, рыжая! — голос Женьки заметно подобрел. — Ты откуда взялась?
Я рассказала ему о встрече с Ленкой, а он с гордостью сообщил мне о том, что женился и скоро будет папой.
— Это ты к тому, чтобы я не строила на твой счет иллюзий? — не удержалась я.
— Строить иллюзии — это моя прерогатива. И давай не будем о прошлом, расскажи лучше, как твоя «Золотая пуля»?
— Я там больше не работаю, — почему-то сказала я и сама удивилась легкости, с которой эта ложь слетела с моих губ.
Мне показалось, что Бахтенко обрадовался этому известию. Он спрашивал, как давно и почему я ушла от Обнорского. К таким вопросам я была не готова и потому ограничилась туманной фразой — дескать, долгая история. Потом Женька поинтересовался тем, где я работаю теперь, и, услышав мое скорбное «нигде», стал приглашать меня в Бюро Региональных Расследований. Я обещала подумать над его предложением, звонить и не пропадать, после чего мы попрощались.
Уже положив трубку, я некоторое время сидела перед телефоном, силясь понять, зачем мне понадобилась ложь про «Золотую пулю». Резкий телефонный звонок вывел меня из состояния бесплодных размышлений: звонили, как всегда, Сашке.


* * *

На другой день в агентстве я собралась к Обнорскому, чтобы доложить свои соображения по Бурцеву. Шеф был занят, и, судя по возбужденным голосам, которые доносились из его кабинета, ему было явно не до Бурцева и тем более не до меня.
— Что-нибудь случилось? — поинтересовалась я у Ксюши.
В ответ она неопределенно пожала плечами, продолжая стучать по клавиатуре компьютера. Здесь что-то случалось почти каждый день, и за три года к этому следовало уже привыкнуть.
В отведенном для курения месте Агеева рассказывала б своей недавней поездке в Италию. Тонкий средиземноморский загар выгодно оттенял ее новый костюм. Марина Борисовна была сегодня удивительно красива. Но про Италию я уже слышала во всех подробностях и даже была посвящена в тайну маленького приключения из серии тех, которые Агеева называла «мои военные истории». Поэтому я отошла курить к другому окну в надежде увидеть Скрипку и сказать ему все, что я о нем думаю.
Он возник передо мной раньше, чем я успела придумать фразу, которая должна была сразить его наповал.
— Опять в неположенном месте куришь? — как ни в чем не бывало спросил Алексей.
— Да пошел ты! — огрызнулась я и подумала, что Скрипка все-таки очень похож на бандита и что, если бы не предприимчивая Нонна Железняк, я бы села в машину к Модестову, внешность которого более соответствовала моим романтическим идеалам.
— Слушай, Горностаева, не заводись. Тут такое дело: Инге нужна помощь, ей угрожают, ее могут убить…
«И слава Богу», — подумала я.
Тут из кабинета выглянул Обнорский и сказал:
— Алексей, зайди ко мне срочно.
Рабочий день начался. Обычная суета, все, как всегда. Забегали репортеры, затрещали телефоны, пошла лента новостей. Без дела была я одна.
После истории с кассетой, которую я выкинула в Фонтанку, мое положение в «Золотой пуле» стало каким-то неопределенным. Простить Глебу подлянку, которую он мне устроил тогда, было выше моих сил. Некоторое время мы с ним грызлись, как кошка с собакой, потом я перешла к репортерам, оттуда в отдел рекламы, но все это было не то, тоска по серьезной расследовательской работе давала себя знать. Я уже собралась было идти к Спозараннику и проситься обратно, но тут Обнорский поручил мне сбор материала для учебника по журналистским расследованиям, над которым работало агентство. Работать в библиотеке мне даже нравилось, во всяком случае, до тех пор, пока очередь не дошла до Бурцева.
Обнорский был все еще занят, и, чтобы скоротать время, я по обыкновению зашла к Агеевой. Марина Борисовна была в курсе моих любовных переживаний и по-своему сочувствовала мне. Правда, смысл ее речей почему-то сводился к тому, что в истории со Скрипкой я сама во всем виновата.
«Валюта, — говорила она. — Запомни: женщина — это царица. Если ты хочешь, чтобы мужчина замечал только тебя, необходимо следить за собой. Посмотри на себя — вид как у мучнистого червя. Тональный крем существует специально для того, чтобы скрывать следы наших неудач. Вот Инга знает толк в косметике, да и в одежде тоже». Спорить с Мариной Борисовной было бесполезно, поэтому обычно я и не спорила, хотя в отношении Инги придерживалась совершенно другого мнения.
Сейчас Агеевой было некогда учить меня жизни. По заданию Спозаранника она собирала досье на Ломакина. Сидя в уютном кресле и глядя на разноцветные папки-регистраторы, аккуратно стоящие в застекленном шкафу, я подумала, что, пожалуй, мне нужно работать именно здесь. Аня Соболина, которая помирилась со своим красивым, но ветреным мужем, перешла в другой отдел, а моя нынешняя библиотечная деятельность более всего соответствовала «архивно-аналитической». Эта мысль мне определенно понравилась, тем более что Агеева была идеальным начальником и на летучках за своих подчиненных стояла горой. Правда, это не мешало ей устраивать им иногда форменные разносы и кричать так, что в люстре гасли лампочки.
— Марина Борисовна, возьмите меня к себе.
— Ох, Валюшка, ты у меня закиснешь. Я ведь расследованиями не занимаюсь, все больше с бумагами да интернетом вожусь, да и неизвестно, как к этому отнесется Обнорский.
В глубине души я не сомневалась, что, если Марина Борисовна захочет, Обнорский отнесется к этому положительно.
— А вы попросите, — не унималась я.
— Там видно будет, — уклончиво ответила Агеева, не отрывая глаз от монитора.
1 2 3 4 5 6 7 8