— Для удобства, — произнес Родя, — я бы разбил тему на две части: рукописи Троцкого и убийство комитетчика. Есть ли между ними связь, мы пока не знаем.— Мы, — сказал Зудинцев, — даже не знаем, а есть ли эти рукописи.— По крайней мере один листок есть.Зудинцев покачал головой:— Извините. Извините, мужики, но пока что это листок бумаги… Вот будет заключение экспертизы — будет и разговор.Я с Зудинцевым спорить не стал — он профессионал. Причем классный профессионал. Я только сказал:— Кондакова считает, что к нам попал подлинник… А она — очень опытный музейный работник, у нее интуиция.— Интуиция в нашем деле — штука полезная, — согласился Михалыч. — Я в нее верю и тоже предполагаю, что горячо, что рукопись подлинная. Давайте прикинем, что можно сделать… что-то в этом есть. Для начала посмотрим, чем же мы располагаем.Мы «посмотрели» и увидели, что почти ничем не располагаем: есть некий аноним, который называет себя Олегом. Но имя, скорее всего, вымышленное… Этот Олег (псевдоним оперативной разработки Троцкист) утверждает, что владеет дневником и письмами Льва Троцкого. И даже предоставил страничку (вероятно, подлинную) для изучения. Троцкистом движут корыстные мотивы. Но сам он по каким-то обстоятельствам («У м-меня ос-с-собые обоб-обстоятельства») реализовать рукопись не хочет или не может. Чего-то опасается…— Я думаю, этот Троцкист пиздит как Троцкий! — вставил Родя.Не заметив его реплики, я продолжил:Троцкист не глуп, говорит правильным литературным языком, употребляет слова «конъюнктурщик», «дивиденды», знает, что такое «Сотбис»… Осторожен.Возраст — по голосу — взрослого, но не пожилого мужчины. Заикается.— Заикание, — спросил Зудинцев, — натуральное?— Похоже, да. Любопытно, трудно ли имитировать заикание? — спросил я. Ответ явился сам собой — дверь кабинета распахнулась и всунулась лохматая голова Соболина:— Можно, Шеф?— Нельзя. Совещание у меня. Зайди через двадцать минут… Впрочем, постой.Скажи-ка, Володя… вот ты, как профессиональный драматический артист… — Соболин проник в дверь целиком и стал каким-то очень значительным. — Как профессиональный драматический артист, скажи нам: трудно ли имитировать заикание?Соболин тряхнул копной волос, изменился в лице и ответил:— Ва-ва-ваще н-н-ннево-во-возмомо-жно.Все стало ясно… Володя еще что-то хотел нам показать в рамках демонстрации актерского мастерства, но я его выставил.Он ушел расстроенный.— Заикание, — сказал Зудинцев, — не факт.Родя возразил:— Ты хрен с пальцем не сравнивай.Вовка — актер.— Погорелого театра, — сказал Зудинцев. — Но если хочешь, Родион, то можешь провести проверку логопедов. Их в Питере не так уж и много — человек двести… или триста.— Или пятьсот, — сказал я. — Отставить логопедов.Все и без меня понимали, что на этом пути нам ничего не светит: логопедов можно проверять год… и выяснить в конце концов, что никто из них никогда не сталкивался с нашим Троцкистом. Или сталкивался, но не помнит… Или помнит, но под другим именем. Или наш Троцкист вообще не заика, а коллега нашего Соболина по ремеслу… из самодеятельности механического завода червячных передач имени Чубайса (бывш. «Красный пролетарий»).Мы потолковали еще минут тридцать, наметили некоторые шаги и распределили обязанности. Родиону предстояло попытаться установить телефон, с которого звонил Троцкист. На Зудинцева легла обязанность поднять дело об убийстве Олега Гребешкова. А я собрался пойти в ФСБ.
***
Сразу после того, как мои «сыскари» покинули кабинет, позвонил Троцкист.Я засек время.— З-з-здравствуйте, Андрей, вы и-изучили ообразец?— Здравствуйте, Олег… я показал ваш образец специалистам.— М-мы так не д-договаривались.— А что вас смущает?— Н-не хочу оогласки д-до поры.— А никакой огласки нет. Это во-первых. Во-вторых, мы должны быть уверены, что вы предоставили подлинники.— Если вы убедитесь, что п-подлинники — вы г-готовы купить?— Возможно. А вы не хотите зайти ко мне, пообщаться лично?Он помолчал несколько секунд, потом сказал:— Н-нет.— Да что вы боитесь, Олег? К нам приходят разные люди. Согласно журналистской этике, мы гарантируем сохранение вашего инкогнито… Приходите, потолкуем с глазу на глаз.— Нет, не п-приду. Н-ни к ч-чему это.— Хорошо, давайте встретимся на нейтральной территории.— В-встретимся, когда вы б-будете г-готовы к с-сделке. Я еще п-позвоню.И он положил трубку. Я сходил к Каширину и сообщил, что был еще один звонок — в 13:04.— Теперь мы его точно зацепим, — ответил Родя.
***
А я направился в ФСБ. Я позвонил начальнику пресс-службы ФСБ и договорился о встрече.— Приходи, — сказал начальник. — А чего тебе, Андрей Викторович, из-под нас, грешных, надобно?— Да вот думаю у вас пару секретов государственных перекупить… Продашь?— Запросто. Торгуем налево-направо.Приходи. Выписываю пропуск.И я поехал на Литейный. Попарился в пробках на Фонтанке и добрался всего за полчаса. Пешком бы дошел быстрее…— Ну, — весело сказал подполковник Острецов, — какие секреты тебя, Андрей Викторович, интересуют? Недорого продам.— Год назад погиб ваш сотрудник — Олег Гребешков, — сказал я.Острецов сразу переменился в лице.— Да, было такое дело… До сих пор не раскрыто.— Расскажи, Алексей Иваныч.— А что, собственно, рассказывать, Андрей? Семнадцатого апреля прошлого года майор Гребешков не вышел на службу. Позвонили — не отвечает. Худого сначала никто не подумал, но после рабочего дня один из сослуживцев заскочил к Олегу домой. Дверь оказалась не закрыта… тело лежало в комнате. Стреляли в упор, дробью… из двух стволов. Соседи накануне выстрел слышали. В начале десятого, вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11