Я снял с себя свитер, окончательно разорвав его по шву, и рухнул на кровать поверх одеяла. Ничего не понимать, пытаясь понять все, — каторжная работа. Своему врагу не пожелаю.
23
Я открыл глаза, увидел ослепительный солнечный свет и вскочил с кровати. Сколько лее я проспал? Бежали бесценные минуты нового дня, а я неподвижно лежал, блаженно сопя в подушку.
Леры не было. Ее кровать аккуратно застелена, настолько аккуратно, что появляется сомнение, а ночевала ли она здесь? На столе, как фигуры на шахматном поле перед началом игры, выставлены чашка, сахарница, турка с теплым молоком и несколько бутербродов, завернутых в пищевую пленку. Красиво подано! И комментарий на цветном плотном листочке, украшенном вензелями (наверняка из органайзера выдернула): «Кофе на плите. Извини, если костюм окажется чуть великоват. Я пыталась измерить твой рост и талию, но ты спал в такой позе, что возможны огрехи. Я на вышке. Свидимся! Лера».
Я спустился во двор, там же растер тело снегом, затем умылся из ведра ледяной водой, остатки которой вылил себе на голову. Вот теперь я окончательно проснулся, и мозги работают на полных оборотах!
Вернувшись в комнату, я развернул бутерброд и вцепился в него зубами, попутно соображая, о каком костюме упомянула в своей записке Лера. На стуле обнаружил пестрый пакет. Взял его и вытряхнул на кровать новенький горнолыжный костюм пламенно-красного цвета. Пощупал плотную ткань, поиграл многочисленными молниями и липучками, посмотрел на ценник. Однако девочка явно завышает мои возможности. Понятно, что это не подарок. Она купила его мне в долг, уверенная, что я скоро рассчитаюсь с ней. Спасибо, милая, конечно… Такую красивую одежку я давно мечтал купить, но смущала цена. Горнолыжный комбинезон этой фирмы стоит никак не меныЦе семисот — восьмисот долларов.
Я с удовольствием засунул себя в комбинезон. До чего же удобный! И ничуть не велик, точь-в-точь копирует мою фигуру. Вот только с цветом девочка не угадала. Красному я бы предпочел белый, как снег, с серыми камуфляжными пятнами. Мне не светиться на склонах надо. Мне полезнее быть малозаметным, неприметным, желательно вообще невидимым.
Но делать нечего. Я сходил на кухню, где гремела кастрюлями хозяйка, принес оттуда кофе и завершил завтрак. Теперь можно определиться с тем, что я должен сделать и чего не должен делать. Ехать в поселок Мижарги, как требовал убийца, для меня все равно что трогать пальцем зубья капкана. Я должен подойти к леднику другим путем — через перевалы, седловины и хребты. И не должен ни при каких обстоятельствах попадаться милиции.
В дверь постучали. Вошла хозяйка, стала собирать со стола посуду.
— Ваш друг вами интересовался, — сказала она, смахивая крошки в ладонь.
— Друг? — насторожился я. — Какой друг?
— Он говорит, вы его знаете… Я снег во дворе подчищала, а вы еще, наверное, спали. Он подходит и спрашивает, не остановился ли у меня молодой человек, роста высокого, широкоплечий, Кириллом зовут. А я ж слышала, как девушка вас называла. И парню тому говорю, что да, поселился вчера вечером… А вы что ж, не знаете, кто это?
Она смутилась, почувствовав, что оказала мне услугу, которой я не слишком обрадовался.
— Вспомню! — улыбнулся я и махнул рукой, дескать, не стоит думать о такой чепухе. — У меня друзей много. А как выглядел этот человек?
— Молодой! — всплеснула руками старушка. —Совсем еще молодой. Лицо такое ладное, светлое. Очень хорошее лицо. И вежливый: здравствуйте, бабушка, до свидания, бабушка…
— Как был одет?
— Да просто, как все. Курточка блестящая такая, на молнии. И штаны теплые, чтоб на снег не холодно падать. А на голове черный платок… Ох, я на эти платки смотреть не могу! Ну, где это видано, чтобы парни платки носили! И ведь еще и серьги в ухо цепляют!
Субъект в бандане, о котором меня предупреждал убийца! Опять за мной «хвост»! Следит, но на контакт не идет. Что ему надо? Кто он? Вот уже выяснил, где я поселился. Контролирует все мои передвижения? Зачем? «Молодой, лицо ладное…» Симпатичный то есть. Чует мое сердце, что это Мураш. Неужели, он настолько крепко вцепился в меня, что до сих пор находится где-то рядом?
Надо его выловить, думал я, спускаясь в терраску. Чудесный день! Небо чистое, синее, солнце ослепительно сияет над сверкающими снежными пиками. По тротуару текут ручьи, нагретый солнцем асфальт источает густой пар. Я нарочно долго ковырялся с крючком калитки, делая вид, что не могу его открыть. Потом столь же долго закрывал его. И тем временем незаметно посмотрел по сторонам. Никого… Хотя из-за ближайшего поворота выглядывает передок «жигуля». Машина скрыта за кустами. Я встал на обочине и протянул руку, голосуя. Тотчас рядом остановилась дряхлая легковушка. Водитель даже не спросил, куда мне надо. Здесь все дороги ведут к «вышке», то есть к канатной дороге, и уже по ней, в раскачивающемся деревянном кресле — выше, выше, до самого неба, до ослепительных вершин, покрытых спрессованным голубым снегом.
Мы поехали. Я обернулся и с удовлетворением отметил, что «жигуль», стоявший за кустами, включил поворотник, вырулил на дорогу и устремился вслед за нами.
Дождавшись своей очереди на подъемник, я сел на кресло и воспарил вверх. Сначала канатная дорога проходила над широкой лесной вырубкой, где снежный покров был уже влажным и серым. После второй очереди лес закончился, и началось истинное царство лыжников. Я летел над застывшим снежным морем с исполинскими волнами. Крутые спуски, пологие выкаты, обрывы — все было покрыто чистейшим утрамбованным снегом. Еще крепкий, схваченный за морозную ночь ноздреватый наст резали стремительные лыжи и сноуборды, издавая при этом звуки, похожие то ли на шум волн, набегающих на галечный пляж, то ли на скрежет ножа о точильный брусок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84