Меня атаковали уже с двух сторон.
— Нечаянно, — ответил я. — А это разве запрещено?
Человек в штатском передал следователю карту Кавказа, молча ткнув в нее пальцем. Следователь глянул, вскинул вверх седые брови.
— Зачем вы обвели поселок Эден кружочком? Вы же не собирались там останавливаться. Чем вас этот поселок заинтересовал?
Вот же невезуха! Я и забыл о том, что пометил Эден. Вопрос удачный. С ходу и не соврешь.
— Ну, так что? — спросил следователь, вынул из кармана пачку сигарет, закурил.
— Это не кружочек, — ответил я, почесывая щетину на щеке. — Это буква «О». Я с одной девчонкой на автобусной остановке в Минводах познакомился, ее Оксаной звали; хотел у нее номер телефона выпытать, и на карте его записать, так как другой бумажки под рукой не оказалось, а она в такси — прыг! — и укатила. А я так с карандашом в руке и застыл… Я там еще шашлык покупал, можете спросить шашлычника, он подтвердит. Следователь чувствовал, что я вру, но доказать это не мог.
— А ведь и спросим, — со скрытой угрозой пообещал он.
— Спросите, спросите! Смуглый такой парнишка с огромными ножами. У него свинина была очень жирная. Я все руки в жире испачкал.
— Да? — оживился следователь, поднял карту и посмотрел на свет. — А жирных пятен-то не видно.
— Так я руки вытер перед тем, как с девушкой знакомиться, — не моргнув глазом, выдал я. — Разве это не естественно? Вы бы стали знакомиться с девушкой с грязными руками?
Разговор перестал нравиться следователю. Его раздражала моя самоуверенность.
—"— Ладно, — прервал он, нахмурившись. — Подождите пока у автобуса, мы вас еще пригласим.
— А вещи свои можно забрать?
— Потом заберете… И позовите, пожалуйста, Изабеллу Федоровну.
Я пошел по ступенькам вниз. Не отпустят они меня, это ясно как Божий день. Они намерены пришить мне соучастие в ограблении — а ведь, в самом деле, похоже, что я выступал в роли наводчика и постоянно держал Дедов Морозов в курсе того, что происходит в салоне. Промурыжат меня дня два в «обезьяннике» и за это время узнают, что меня уже несколько дней кряду разыскивает милиция. И^-мне предстоит пережить нечто похожее на сход лавины: долго и мучительно придется выкапываться из завалов обвинений и улик.
Я остановился у водительского сиденья и обернулся. Сыщиков отсюда не видно, только слышны их приглушенные голоса: бу-бу-бу. Через дверной проем можно было полюбоваться на гидессу, завернутую в розовую шаль. Она стояла ко мне спиной, нервно топтала снег и курила.
Я кинул взгляд на сиденье. На спинке висит Ко-лина куртка — поношенная, с лоснящимися рукавами «аляска». Сойдет! А если вывернуть наизнанку, то вообще станет примером непостижимой западной моды. Что еще пригодится? Вымпелы городов! Роскошная коллекция! Есть и Лейпциг, есть и Франкфурт… Извини, Коля! Если выкарабкаюсь, в долгу не останусь… Я замотал вымпелы в куртку, сунул ее под мышку и незаметно вышел из автобуса. Хорошо, что стекла по-прежнему запорошены снегом. Никто не видел, как я вывернул «аляску» наизнанку, напялил ее на себя и навесил на шею вымпелы. Идиот идиотом! Теперь как можно быстрее уйти отсюда! Прочь! Но бегом нельзя, сразу привлеку к себе внимание… Снег скрипит, хрустит под ногами. Я уже почти дошел до лавинного конуса. Немцы все еще штурмуют его. Тяжелее всего двум спасателям с носилками. На меня оглядываются. Я оступаюсь и падаю в снег. Парень в оранжевом жилете, почти мальчишка, большими прыжками спускается ко мне. Вот он рядом. Какие участливые глаза! Как он тяжело дышит! Я делаю вид, что едва ворочаю языком и выдаю нечто, отдаленно похожее на немецкую речь:
— Гутен таг, дер ханд нах ахтунг, ди шлахт аусвайс, бир гессен нихт шиссен…У меня получается здорово. Спасатель верит, что я забытый всеми немецкий турист.
— Ни хрена не понимаю, что ты там лопочешь, — бормочет он, хватая меня под руку и помогая подняться на ноги. — Давай, передвигай костылями!
— Йа, йа, гут, гут, — тяжким голосом говорю я.
— Ага, тебе гут, а мне до ночи с тобой трахаться, — тихо ворчит парень, но при этом с состраданием и любовью смотрит на меня.
Вот это по-нашему, по-русски — всегда поможем, но матом обложим… Мы стали подниматься на снежную гору, догоняя группу. Я обернулся. Никто на нас не смотрел, никто за нами не гнался. Спасибо тебе, мой ангел-хранитель, за твое долготерпение!
21
Я обогнал группу и первым взобрался на гребень снежной горы. Там остановился, крепко пожал руку спасателю и направился вниз, к шоссе. Вымпелы — долой! «Аляску» — — долой! Я скинул ее с себя и втоптал в снег… Какая легкость в теле и душе! Какое облачное чувство свободы! Завтра утром, когда расчистят шоссе, я поеду через Эден в Мижарги. Оттуда пойду пешком в сторону ледника. И до встречи с Ириной останется совсем немного…
Но о чем я думаю? Эден, Мижарги… Я машинально хлопнул ладонью по пустому чехлу от мобильника. Какая скверная штука! Телефон-то остался у милиции. А они обязательно просмотрят список телефонных номеров. И, самое главное, прочитают последнее сообщение, которое я не успел стереть. Там все расписано, куда и каким маршрутом я пойду. Надо быть ослом, чтобы не выставить на пути к леднику милицейский наряд. Значит, надо искать другой путь к леднику. Надо пойти в обход…
Я начал замерзать. Не мудрено — рубашка-то с короткими рукавами, да и слаксы не предназначены для прогулок в заснеженных горах. Сделал глубокий вздох и побежал. Восемь километров до Ади-ша — какая, право, чепуха.
Я преодолевал подъемы, спуски, повороты, на бегу хватал пригоршни снега с обочины и прижимал его к разгоряченному лбу, взмахом руки отвечал на приветствие водителей авто, которые Протяжно сигналили и что-то кричали мне, должно быть, принимая меня за спортсмена-экстремала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84