Краем глаза он увидел, как поляну стремительно пересек Чекота с камерой на плече и, уподобляясь тарану, с ходу врезался в Ботаника. Тяжелый объектив с глухим стуком ударился в его затылок. Ботаник вскрикнул, Ворохтин вскочил на ноги, но тотчас прогремел выстрел. Острая боль обожгла его руку, но он уже двигался на Ботаника, и пуля не смогла бы остановить даже умирающего.
С воплями и руганью тщедушный Чекота молотил кулаками по лицу тщедушного Ботаника. Ворохтин, теряя силы от болевого шока, просто упал сверху на дерущихся. Ему под руки попала камера, и он вдавил ее в грудную клетку Ботаника, который хрипел и отчаянно сучил ногами.
– Все… Пистолет у меня… – задыхаясь, крикнул оператор. – Отойди! Дай я ему врежу! Вот же сволочь! Он мне переносицу поломал!
Ворохтин отвалился, с трудом поднялся на ноги, сделал несколько шагов и сел под березой, где еще не остыла земля от его тепла.
– А я боялся, что ты опоздаешь, – прошептал он оператору.
Глава 44
Лунная дорожка
Ворохтин сидел, прислонившись к стволу березы, и перевязывал себе предплечье. Весь рукав куртки вымок в крови.
– Все отснял? – едва ворочая языком, спросил он.
– Все, – ответил Чекота. – Всю исповедь от начала и до конца.
Чекота держал на прицеле Ботаника и Киру. Парочка сидела на бревне. Кира потухшим взглядом смотрела на догорающий костер, а Ботаник часто шмыгал носом и вытирал под ним кровь.
– Суд не рассматривает видеозапись, которая была произведена с нарушением Уголовно-процессуального кодекса, – претенциозно произнес он.
– Что?! – завопил Чекота и даже подпрыгнул от негодования. – Да я тебя сейчас… я тебе такой кодекс устрою!
Он даже замахнулся пистолетом, намереваясь врезать рукояткой Ботаника по темечку, но Ворохтин остановил его:
– Не надо! Пойдем отсюда!
– Гады, – проворчал Чекота, поднимая камеру с травы. – Такой аппарат из-за вас угробил!
– А ты будешь отвечать за нанесение мне физического ущерба! – с истерикой в голосе крикнул Ботаник.
– Заткнись, – тихо попросила его Кира. Она вынула из кармана штормовки сигарету и прикурила от уголька.
Чекота помог Ворохтину забраться в моторку. Спасателя сильно знобило, кружилась голова, и он едва держался на ногах.
– Хотел же взять с собой промедол, – произнес он и вздохнул. – Надеялся, что не понадобится.
Оператор завел мотор. По гладкой воде медленно потянулся караван: моторка и две весельные лодки, привязанные к ее корме.
– Ты же врач! – укорил Ворохтина Чекота. – Пошел на такое дело! И меня еще подбил на эту авантюру. А нужного лекарства не взял. Хорошо, что все благополучно закончилось… Смотри! Они выбежали на берег…
Он убавил газ и развернул моторку так, чтобы Ворохтин тоже видел берег.
– Может, зря мы оставили им этот шанс? – вслух подумал Чекота.
Ворохтин, забыв о ране, пожал плечами и тотчас поморщился от боли.
– Пусть они закончат свою игру по своим правилам, – сказал он.
– А если все же доплывут до берега?
– Вода плюс пять, Витя, – ответил Ворохтин. – Может, минут пятнадцать и продержатся.
Каким-то чудом сквозь туман пробилась луна. Ворохтин и оператор молча смотрели на берег третьего острова. Две темные фигуры, взявшись за руки, зашли в воду.
– Ты гляди! Плывут! – настороженно произнес оператор.
На серебристой лунной дорожке были отчетливо видны две головы.
– С продюсером говорил? – спросил Ворохтин.
– Да! – кивнул оператор, продолжая наблюдать за пловцами. – Я как рассказал ему про нашу с тобой задумку, он чуть из телефонной трубки ко мне не вылез. Все, что отснимешь на острове, говорит, немедленно передай мне, и этим эпизодом, дескать, мы и завершим «Робинзонаду». Зрители будут в отпаде!
– Поехали, – сказал Ворохтин. – Я не могу на это смотреть.
– А вдруг доплывут? – тянул время Чекота.
Прошло минут пять, и головы пловцов скрылись под водой почти одновременно. Лунная дорожка опустела.
– М-да, – произнес оператор. – Печальный конец.
Он прибавил газу, и караван из лодок снова потянулся к далекому берегу.
Тут вдруг в кармане Ворохтина проснулся и тонко запел мобильный телефон. Чекота с удивлением вскинул голову.
– Кто это тебя в полночь?
– Может, продюсер, – равнодушно ответил Ворохтин. Пальцы не слушались, и он доставал трубку слишком долго. Но человек, который звонил, проявлял настойчивость, и телефон продолжал пищать.
– Алло! Это я! – услышал Ворохтин взволнованный голос жены. – Ты извини, что я так поздно. Я опять из Ниццы звоню. Я тебя не разбудила?
– Нет, – ответил Ворохтин. – Я еще не ложился.
– А я уснула, и мне приснился страшный сон, будто ты в окровавленной рубашке… С тобой все в порядке?
– Да вроде ничего…
– А я подумала, что случилось что-то…
– Нет, ничего особенного…
– Ты с женщиной, да? Прости, я не хотела тебя потревожить!
– Ничего страшного.
– А я думаю о тебе… И вообще, я очень часто думаю о тебе… А ты думаешь обо мне?..
Эля тихо всхлипывала.
Ворохтин молчал и смотрел туда, где в кромешной тьме светились огни базы. Оттуда навстречу каравану неслась моторная лодка. Полагая, что сигнальной ракетой Ботаник заявил о своем выходе, пьяная телевизионная команда помчались поздравлять Лагутина. Кто-то, пока невидимый, стоял на носу и держал в руке победный факел, который горел белым искрящимся огнем. В черное небо со свистом и воем взлетали петарды. Из динамика неслась музыка…
Шоу продолжалось.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60