– Все в порядке? – шепотом спросил Гвоздев, озираясь по сторонам. Едва различимый в темноте остров черным исполином нависал над ним.
– Да чего ты шепчешь, братишка! – рассмеялся Бревин. – Здесь хоть глотку надорви – ни одна собака не услышит… Жрать привез?
– Привез, – ответил Гвоздев, выходя из лодки на берег с увесистой сумкой на плече.
– Так давай быстрее, не трави душу!
Гвоздев, помня о строгом инструктаже Саркисяна, чувствовал себя не совсем уютно и с беспокойством поглядывал на мрачную стену сосен, верхушки которых закрывали полнеба.
– Все же не надо говорить так громко, – произнес он. – Ни у кого не должно возникнуть даже подозрения…
– Жрать давай, конспиратор!!
Гвоздев опустил сумку на песок, включил фонарик и стал выкладывать пакеты с едой и вещами Бревина. Тот, не выдержав, схватил пакет, из которого шел головокружительный запах колбасы, разорвал его и вцепился зубами в кольцо «Одесской».
– Мама родная… – стонал он, откусывая огромные куски и торопливо жуя. – А вкусно как… Сдохнуть можно… Тебе этого не понять… Ой, блин, не могу… хобыэо уя ао офиеэ ао… ммм…
Последние его слова разобрать уже было невозможно, но Гвоздева не слишком интересовали впечатления Бревина от колбасы. Мысли его были заняты ответственным и архиважным заданием, которое возложил на него Саркисян. Гвоздев все подготовил и продумал до мелочей и все же здорово волновался. Риск был слишком велик.
Бревин уже не пытался говорить и лишь шумно сопел. Кольцом «Одесской» он лишь слегка пригасил невыносимый голод и решительно взялся за банку с остывшим гороховым супом. Не в силах черпать его ложкой, Бревин стал пить суп прямо из банки. Желтая водичка проливалась мимо рта на камуфляжную куртку, но Бревина это мало беспокоило.
Опустошив банку, он отдышался и занялся гамбургерами. На бутербродах с семгой движения его челюстей стали замедляться.
– А водку привез? – икнув, спросил Бревин.
– Пиво.
– Так чего стоишь, как Тимирязев на Тверском! Открывай!
Выпив пиво, Бревин похлопал себя по животу, звучно отрыгнул и кинул бутылку в песок.
– Что вы! – испугался Гвоздев, торопливо поднимая бутылку и заталкивая ее в пакет с обертками от гамбургеров. – Здесь ничего нельзя оставлять!
– Хорошо-то как! – не обращая внимания на суетливость Гвоздева, произнес Бревин. – Но тебе этого, братишка, не понять. Ты не пережил того, что пережил я. Такое ощущение, что я год на этом поганом острове просидел! Я уже забыл, что такое мягкая постель… Что-то живот прихватило…
Бревин замолчал, и Гвоздев, воспользовавшись этим, еще раз добросовестно осмотрел берег рядом с лодкой, подбирая с песка мелкие клочки пакета, хлебные крошки и кусочки колбасы, которые выпали изо рта Бревина.
– Саркисян сказал, чтобы вы обязательно прихватили с собой рацию, одеяло и тесак, чтобы они всегда были в кадре.
Бревин вздохнул и опустил руку на плечо Гвоздеву:
– Только не в обиду: ты молодой, тебе легче! Сгоняй наверх, пожалуйста. Около березки найдешь все это барахло. А мне переваривать хавку надо… Ой, блин, икота замучила!
Через несколько минут, погрузив немногочисленные вещи Бревина, Гвоздев столкнул лодку на воду и сел за весла. Он поплыл к детскому лагерю, где взял лодку напрокат, ориентируясь по двум фонарям, освещающим огороженный забором пляж.
Бревин, развалясь на кормовой скамейке, копался в пакете со своими вещами, любуясь то зубной щеткой, то мыльницей, то мобильным телефоном.
– Сладенькая ты моя! – говорил Бревин, целуя трубку. – Ритке, что ли, позвонить?.. Сколько уже натикало? Второй час? Сейчас я эту сучку разбужу!
Он начал набирать номер, но палец все время попадал мимо нужной клавиши.
– Вот черт! Ты представляешь, совсем разучился пользоваться мобилой!.. Ну и черт с ней, с Риткой, пусть дрыхнет!
Потом он извлек барсетку, открыл ее и выудил оттуда стопку купюр.
– Ах, какой запах! Какой запах! – восторгался он, поднеся купюры к лицу. – Никогда раньше не замечал, как пахнут баксы!.. Будь проклята неволя! Да здравствует свобода!.. Но ты признайся, братишка: когда-нибудь, хоть раз в жизни, ты на голой земле в лесу ночевал?
– Нет, ни разу.
– То-то! Считай, что жизни не знаешь…
Лодка подплыла к причалу лагеря. В бледном свете фонаря можно было различить переодевалки на пляже, зонтики, песочницы и ряд зеленых дощатых домиков. Гвоздев помог Бревину выбраться из лодки и пошел по главной аллее к воротам. На стоянке у административного корпуса стояла забрызганная грязью «девятка».
– Теперь запоминайте, – сказал Гвоздев, открыв машину и предложив Бревину сесть за руль. – Проедете по этой дороге километр и свернете налево. Там будет дачный поселок. Найдете гостиницу «Охотник». Администратору скажете, что Гвоздев забронировал и оплатил для вас номер «люкс». Заселяйтесь, отсыпайтесь, а завтра в половине двенадцатого мы с оператором за вами заедем. Только, пожалуйста, не брейтесь!
– Ну да! Конечно! – развеселился Бревин. – А то будет прикол, да? Три дня ходил бородатым, а на четвертый вдруг оказался бритым!
– А самое главное – поменьше гуляйте по поселку. Мало ли, вдруг попадете на глаза спасателю! Этот сразу поднимет шум.
– Кто поднимет шум? – скривился Бревин. – Врач, что ли? А что, у вас не хватает сил поставить его на место? Могу помочь…
– Пока не надо, – отмахнулся Гвоздев. – И последнее: Саркисян просил передать, что деньги, которые вы ему должны, подготовьте к завтрашнему вечеру. Он сам заедет к вам в четыре часа.
– Без базара, командир! – по-деловому произнес Бревин. – Завтра утром я позвоню своим браткам, и они уже к обеду подвезут всю сумму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60