Он терпеть не мог занятий физкультурой, которую из-за постоянного соперничества с расположенной в тридцати милях Гэмпширской академией возвели чуть ли не в ранг религиозного культа; занятия требовали от учеников большого напряжения, даже от самых маленьких, способных лишь подносить ведра с водой. Большую часть времени, отведенного для самостоятельных занятий, Билл проводил, лежа на кровати и глядя в потолок, поэтому с учебой у него тоже не ладилось. Иногда, потеряв всякое терпение, мистер Нили хватался за край учительского стола в классе и с грохотом опрокидывал его на пол.– Ты должен учиться, Билл! – говорил он. – Зачем ты вообще здесь находишься, как ты думаешь?– Не-не-не знаю, мистер Нили, – отвечал Билл. В нижнем ящике шкафа под свитером и другой одеждой Билл хранил, помимо прочего, альбом фотографий, сделанных его отцом во время второй мировой войны. Когда-то он утащил его с чердака их дома в Нью-Рошеле. Потрескавшиеся и пожелтевшие снимки запечатлели молодых солдат в грязной форме, застрявшие в грязи огромные пушки с торчавшими вверх дулами, разбитые самолеты; а на одном ужасном снимке высилась бесформенная груда мертвых тел, причем на переднем плане лежал труп с открытым ртом и протянутой вперед рукой.– Мой отец видел все это, – с гордостью говорил Билл. – Он там был.– А мой отец был капитаном корабля, – отвечал Джон с неменьшей гордостью.В том же ящике под одеждой Билл прятал еще один запрещенный предмет, самый для него драгоценный: старый отцовский армейский пистолет.– «В комнате запрещается держать огнестрельное оружие», – гласили школьные правила, но этот пистолет отец подарил Биллу незадолго до своей смерти; это было его наследство, и он тайком привез его с собой. Мальчик часами сидел и чистил его до блеска, а ночью Джон частенько замечал, как Билл крадучись выбирался из-под одеяла, доставал пистолет и клал его с собой в постель, словно плюшевого мишку.– Ты сам видишь, – не раз говорил Билл, показывая Джону какой-нибудь газетный заголовок, – все идет к тому.У Билла Норриса в тайнике имелся еще один альбом фотографий, на который Джон наткнулся случайно: он искал у товарища носки, чтобы позаимствовать на время; это оказался набор снимков обнаженных женщин. Их нельзя было назвать порнографическими, из числа тех, что один парень из Флориды по имени Дик Уоллер украдкой показывал друзьям в своей комнате; фотографии Билла скорее относились к разряду художественных, причем некоторые модели были очень красивы. Один снимок запомнился Джону особенно: молодая женщина на ступенях древних развалин прислонилась к греческой колонне, а по обе стороны ее полных изящной формы грудей ниспадали темные косы. Когда Джон разглядывал эту коллекцию, в комнату неожиданно вошел Билл; взбешенный, он выхватил альбом, и оба мальчика залились краской стыда.– Ты не должен был брать это! – чуть не в слезах прокричал Билл.И без того плохая успеваемость Билла Норриса по латыни за те месяцы, что знал его Джон, стала еще хуже, да и самому Джону довольно трудно было ликвидировать свое пайн-айлендское отставание по латинскому языку и алгебре, так что, по предложению мистера Колфилда, его оставили на второй год. Самообладание мистера Нили таяло на глазах. Он бросался в Билла и Джона мелом и тряпками, а однажды в приступе гнева схватил стул и не шутя пригрозил, что запустит им в них. Джон умел работать напряженно, с упорством, и довольно скоро догнал своих однокашников, однако Билл Норрис отставал все больше и больше, словно подбитый корабль, выпадающий из эскадры. Живя в одной комнате, Джон делил с ним его страдания, и из того, что он испытал в Колчестерской академии, дольше всего в его памяти сохранялась печальная история Билла Норриса.«Колчестерская академия делает мужчин», – говорилось в рекламном проспекте школы. Мистер Колфилд, директор, равно как и мистер Нили, сами были «сделаны» в этой школе, однако у них не было уверенности, что Билл Норрис – «хороший исходный материал». В программу его занятий они включили один мертвый, один иностранный язык, математику и английский. Личная жизнь ребят не входила в сферу школьного попечения, и задачи устранять некоторую житейскую невежественность своих воспитанников школа перед собой не ставила. Многие ученики, включая Билла Норриса, верили: онанизм может привести к сумасшествию, размягчить позвоночник или к тому, что между пальцами вырастут волосы. Ребята испытывали панический страх перед взрослыми.Билла Норриса поймали в туалете. Дик Уоллер подглядывал за ним в дверную щель и позвал других ребят. Они потихоньку принесли стулья, забрались на них и, глядя сверху через стенку кабины, прокричали в один голос:– Эй, Билл! Что ты тут делаешь?Охваченный ужасом и поддерживая руками брюки, он вырвался из туалета и пулей влетел в свою комнату, где Джон сидел за переводом Цезаря.– Что случилось? – спросил Джон.Глаза Билла блуждали, как у ненормального. Из коридора появились ребята.– Давай-давай, Билл, – кричали они. – Ты нас не стесняйся!На следующий день на уроке латыни мистер Нили сказал:– Что ж, теперь послушаем, как выучил урок Билл Норрис. Ты, Билл, надеюсь, знаешь задание назубок, как всегда?Смех в зале. Если бы кто-то и вел летопись происходивших в Колчестерской академии событий, то эта ремарка встречалась бы там не реже, чем в протоколах заседаний конгресса. Побледнев, Билл поднял глаза и сказал:– Б-б-боюсь, я не п-подготовился сегодня, мистер Нили.– Невероятно! – воскликнул мистер Нили, испытывая явное удовольствие. – Ты хочешь сказать, что лучший из моих учеников пришел на занятия, не выучив урок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82