– Она и моя дочь!– Конечно. Поэтому решать что-то, связанное с ней, мы будем вместе!Маргарет взяла со стола очередную чашку и проговорила:– Я желаю девочке только добра.– Извините, мама, – ответил Кен, – но это наше дело.– С мальчиками и девочками в этом возрасте всегда случаются неприятности, – продолжала Маргарет. – Почитайте газеты.– К Молли это не имеет никакого отношения!– Я не настаиваю. Но в свое время Брюс доверял мне воспитывать Хелен.– В разных семьях бывает по-разному, – взяв себя в руки, сказал Кен. – Теперь, если позволите, я отнесу Молли молока, а потом вздремну.По дороге его осенила идея. Когда он вошел, Молли читала; письма видно не было, и он не стал о нем спрашивать. Молли улыбнулась и тоже промолчала.– Ты смогла бы сейчас выдержать перелет в самолете, моя хорошая? – спросил Кен.– Конечно! Куда летим?– Я тут подумал: неплохо бы отправиться во Флориду и как следует прогреться – нам с тобой вдвоем.Глаза девочки широко раскрылись от удивления.– Это было бы чудесно!– С мамой я еще не говорил, но мы это уладим.Он спустился в гостиную, решив как следует подготовить сцену для предстоящей беседы. Быстро разобрал диван. Снял брюки и, как он полагал, очень живописно повесил их на дверную ручку. Рубашку бросил па спинку стула в стиле XVIII века, а на подоконнике, где на обозрение прохожих выставили лучшие чашки Маргарет, пристроил ботинки и носки. Растянувшись на диване в нижнем белье и натянув одеяло до пояса, он с удовольствием осмотрел произведенный им беспорядок.– Хелен, – позвал он. – Можно тебя на минутку?– Ты сам не можешь подойти? – спросила Хелен.Завернувшись в одеяло так, чтобы снизу торчали волосатые ноги, он направился в столовую.– Я, кажется, снова заболеваю, – произнес он, старательно кашляя, и, взяв со стола чашку, добавил – Сюда можно сплюнуть?– Нет! – в один голос, ужаснувшись, воскликнули женщины.– Куда же прикажете мне сплевывать?– Я тебе дам бумажных салфеток и пакет, – сказала Хелен. – Тебе правда так плохо?– Ужасная слабость. Пойду в гостиную, прилягу. Вернувшись, Хелен застала его на диване с нелепо торчащими из-под одеяла голыми ногами. Получив пакет и пачку салфеток «Клинекс», он принялся усиленно сморкаться и харкать.– Мне придется некоторое время полежать в постели, – начал он. – Пару недель.– Жаль, что ты нездоров, – проговорила Хелен, обводя взглядом комнату.– Может, мне лучше поехать во Флориду? – продолжал Кен. – У Молли тоже ангина не проходит, нам с ней будет полезно прогреться на солнце.– Я не могу сейчас ехать! Мне надо помочь маме с переездом.– Понимаю, – посочувствовал Кен. – Как не помочь? Приедешь к нам позже.– Ну…– Здесь нам болеть не годится.– Конечно. А кто будет за вами ухаживать?– Мы сами позаботимся друг о друге и на солнце быстро поправимся.Только тут взгляд Хелен упал на подоконник.– Если ты уверен, что вы в состоянии лететь, прекрасно.– Мы летим сегодня же вечером.Через шесть часов они были уже в воздухе, и Молли, впервые в жизни летевшая на самолете, крепко держала отца за руку. Внизу, словно море драгоценностей, светился Буффало.– Здорово, – проговорила Молли. Глава 10 Ненастным октябрьским днем шхуна «Мэри Энн» входила в залив Пайн-Айленда, чтобы доставить почту. На краю старого шаткого причала стоял в ожидании крепкий темноволосый мальчик, Джон Хантер, одетый в перешитые из маминых потертые лыжные брюки и тяжелый морской плащ Барта времен войны. Пока шхуна, преодолевая волны, пробиралась по заливу, Джон на причале боролся с ураганным ветром. Когда старое судно, ведомое капитаном Хербом Эндрюсом, поравнялось с причалом, Клод, брат капитана, передавая Джону полупустой мешок с почтой, крикнул:– Эй, Джонни! Что случилось с Хаспером?– Я сказал ему, что сам получу почту.– У тебя, должно быть, появилась девушка! Или заказал что-нибудь по каталогу?Джон усмехнулся.– По каталогу, – отозвался он и, не дожидаясь, пока отойдет шхуна, побежал наверх.Снег уже покрыл остров, голые ветви деревьев раскачивались и шумели на ветру. Джон поднялся в маленькую комнату над гаражом, служившую его отцу кабинетом. Бледный, одетый в старую лейтенантскую форму, Барт сидел у себя и читал. Зимой и осенью он стал носить свою военную форму, объяснив, что выряжаться здесь не перед кем, а гноить хорошую теплую одежду стыдно. Как обычно, он был слегка пьян. Сразу после полудня Барт начинал со стоящей на льду бутылки калифорнийского пива. В пять наступал час коктейлей, главным образом мартини, и продолжался до семи. В половине девятого он приступал к виски и пил до часа ночи, пока не засыпал. Он не считал себя законченным алкоголиком и часто делился своими соображениями на этот счет с Сильвией. Чтобы он ругался или заплетающимся языком говорил нечто невразумительное, случалось редко. Как правило, он умело дозировал выпивку, ухитряясь целыми днями поддерживать себя в состоянии притупленного благодушия. Когда сын принес почту, безмятежная улыбка уже играла на его лице.– Поспел вовремя, Джонни? – спросил он, снимая с гвоздика на стене ключ. Вставить его в замок почтового мешка Барту удалось далеко не сразу. Подняв мешок выше, чем требовалось, он высыпал содержимое на пол.Там оказались письма из благотворительных обществ с просьбами о пожертвованиях, «Уолл-стрит джорнэл» за неделю, дюжина счетов; последние он отложил в сторону – с ними разбиралась Сильвия. Конверт, адресованный Тодду Хасперу и надписанный корявым почерком его девяностолетней матери, которая жила в Харвеспорте и писала ему раз в неделю зимой и летом, несмотря на то, что ни разу не получила ответа. И, помимо всего, два голубых конверта из Палм-Ривер, штат Флорида;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82