Прикоснувшись губами к ее волосам, он спросил:– Рада, что мы вернулись в Буффало?– Не очень.– Почему?Она сморщила нос и ответила:– Слишком унылая картина. Я люблю горы и море.– Я тоже.– Поедем на остров в будущем году?– Надеюсь.– Лето было забавное, – сказала она.– Тебе понравилось?– Мне не понравилась яхта.– А остров?– Остров – да, – ответила она, но в ее больших глазах мелькнула тревога. – Пап, мы можем поговорить? Я имею в виду, как раньше, серьезно.– Конечно.– Ну так вот: Джонни Хантер меня поцеловал, и я тоже его поцеловала. Ты считаешь, я не должна была этого делать?– Он тебе нравится?– Вроде, да.– Тогда, думаю, ты правильно сделала. Но слишком увлекаться такими вещами не следует, тебе еще рановато.– Он не пытался сделать ничего плохого. В последний день перед отъездом, до того, как мы спустились в яхту, он попросил меня с ним прогуляться. Все время повторял, что я умная девочка, и вдруг поцеловал меня вот сюда, – Молли тронула тоненьким пальчиком губы. Кен улыбнулся.– Потом он извинился, но смотрел на меня с таким, не знаю, отчаяньем, что ли, ну я и поцеловала его в ответ.– Я рад, что ты так поступила, – сказал Кен.– А потом он спросил, не могли бы мы зимой переписываться. Если позволяет ледовая обстановка, им на остров почту доставляют раз в неделю. Он спросил, буду ли писать ему, а я согласилась.– Ну и правильно.– Как ты думаешь, мама не будет против?– Не вижу причин.Молли вздохнула и потянулась.– Здорово! Я тебя люблю, пап. А теперь я лучше пойду наверх, не то бабушка меня убьет.– За что?– Прежде чем выхожу из комнаты, нужно убирать постель; у нее так заведено, будто это заповедь из библии или еще откуда-нибудь. Кроме того, мама сказала, бабушка очень огорчается, когда ее не слушаются.– Какой кошмар! – ответил Кен, сделав свирепые глаза. – Выходит, лучше слушаться.Молли скорчила гримасу и выпрыгнула из кровати. Уже сверху послышался ее приглушенный смех.Кен лежал, глядя в окно на ровный загородный пейзаж. «Что ожидает Молли, – думал он, – если оставить ее здесь с этими двумя женщинами? Они ее выхолостят так же, как выхолащивают кошек, и к двадцати годам она станет такой же, как они». Кен сжал кулак и стукнул им о ладонь.На следующий день Кен заболел: сильная простуда, перешедшая в бронхит. Он лежал мрачный на диване, поджав под себя ноги и кашляя. В том году зима наступила рано даже для Буффало, и в середине сентября пошел снег. Кену хотелось знать, идет ли снег на Пайн-Айленде и как там сейчас Сильвия. Он представлял себе, как она в ожидании обещанного письма волнуясь стоит возле Барта, пока тот разбирает почту.Бронхит не проходил, и Маргарет не нравилось, что диван целыми днями не сложен. «Это ужасно, – говорила она, – но ни женщинам, ни девушке нельзя спать в гостиной, потому что на окнах нет ставней, и кто угодно может заглянуть». Старик Брюс предлагал для больного свою спальню, но в нее можно было попасть только через комнату Маргарет, и Кен отказался. Молли подставила к дивану кресло и положила на него подушку, чтобы он мог вытянуть ноги.– Наверное, ты мог бы лечь в больницу, – с надеждой предложила Маргарет. – С таким кашлем…– Я не лягу в больницу, – взревел Кен.– Но нам с мамой надо начинать укладываться, готовиться к переезду, – объяснила Хелен. – Мы будем очень заняты…– Вы занимайтесь вещами, – заявила Молли. – О папе позабочусь я.Два дня подряд Молли составляла подробный график его температуры, которая колебалась от нормальной до сорока, давала лекарства строго по предписанию врача. Приносила книги из библиотеки; к его удивлению, именно те, что его интересовали.– Откуда ты знала, что мне это понравится? – спросил он, держа в руках новый роман, отзыв о котором недавно вырезал из газеты и положил в бумажник.Молли была довольна.– Просто догадалась, – ответила она.На третий день Молли сама свалилась с ангиной и лежала у себя наверху. Маргарет и Хелен, занятые заворачиванием бесконечных чашек в бумагу, которые они укладывали в коробки со стружкой, проявляли явные признаки раздражения.– Не знаю, что и делать, – причитала Маргарет. – Держать здесь двух больных антисанитарно. В самом деле, Кен, глупо отказываться от больницы.– Я уже могу вставать, – ответил Кен. – Теперь я сам буду сиделкой.В тот же день Кен встал. Когда он читал Молли книжку, сидя в ногах ее постели, в комнату вошла Хелен.– Тебе письмо, Молли, – она протянула квадратный конверт кремового цвета.Молли молча его распечатала. Хелен не уходила, наблюдая за дочерью.– Пойдем, Хелен, я принесу тебе еще коробок, – позвал Кен.На лестнице Хелен сказала:– Это письмо от Джона Хантера.– Да!?– Полагаешь, в ее возрасте нормально получать письма от мальчиков?– Почему бы и нет?– Мама считает, что это неправильно.– Иногда мне хочется скатать из твоей мамочки шарик и заткнуть им ее же собственную глотку!– Тише, Кен! У нас маленький дом!В этот момент Маргарет с усталым видом вышла из кухни. В ее седых волосах застряли стружки. Губы были плотно сжаты. Кен отправился в подвал, где хранились коробки из-под посуды, вынес одну. Подходя к гостиной, он услышал голос Маргарет:– В любом случае я с ней поговорю, дорогая, этого нельзя так оставлять.– С кем вы поговорите? – взорвался Кен, швыряя коробку на пол.Маргарет провела рукой по волосам.– Это мы с мамой о своем, милый, – сказала Хелен.– Вы говорили о письме, которое получила Молли?– Это наше личное дело, – ответила Хелен.– Как угодно, но я требую, чтобы ребенку не было сказано ни слова!Хелен приняла обиженный вид, задрав по привычке подбородок и прикрыв глаза.– Не груби маме!– И не думал. Я только требую того, что касается воспитания моей дочери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82