– Нет, конечно, на портрет.
– Нельзя, – твердо сказала Френсис. – Пока работа не закончена, я никогда ее не показываю.
На этот раз Лавиния засмеялась открыто.
– Мне кажется, папе никто еще никогда такого не говорил.
– Все бывает в первый раз.
Маркус глубоко вздохнул, превозмогая раздражение.
– Хорошо, подожду, пока вы закончите работу, миледи, – сухо сказал он. – Винни, нам пора ехать. Через полчаса у тебя урок танца в Стенмор-хаусе.
Френсис спустилась к выходу вместе с ними.
– Увидимся в понедельник, если это удобно твоему отцу, – сказала она и поцеловала Лавинию в щеку. Она и сама не знала, зачем это сделала, просто захотелось как-то приласкать девушку. К ее удивлению, Лавиния порывисто обняла ее и поцеловала в ответ.
– Лавиния, подожди меня в карете, – сказал Маркус, – я хочу поговорить с леди Коррингам.
Едва Лавиния вышла, Маркус повернулся к Френсис.
– Миледи, неужели нельзя было найти другой способ заставить ее сидеть спокойно?
– Ничего другого мне в голову не пришло, но я вспомнила, что она очень любит животных, и решила, что это наилучший выход.
– Я ей сказал, что кролика она не получит.
– Она и не получила, он живет в коробке у меня на кухне, и, как только совершенно поправится, я отпущу его на свободу.
– Я не об этом. Вам не кажется, что, поощряя сумасбродства моей дочери, вы подрываете мой авторитет в ее глазах?
– Вот уж не думала, что ваш авторитет настолько хрупкий, что его может подорвать какой-то кролик. – Подумать только, вместо того чтобы извиниться за свое поведение прошлым вечером, он беспардонно грубит. – По правде говоря, мне кажется, Лавиния мало того что робеет – она просто боится вас…
– Глупости! Да я ее ни разу в жизни и пальцем не тронул!
– С готовностью верю, ведь вы практически не бывали с нею, когда она была ребенком. – Этого не стоило говорить, но Френсис жаждала ссоры, у нее в душе кипел гнев на Маркуса, который по-чему-то решил, что с ней можно обращаться как угодно – поцеловать, когда захочется, и забыть об этом, – и гнев на себя за то, что все это допустила. – Дети нуждаются в обоих родителях, а, насколько я поняла, леди Лавиния и ее брат часто были предоставлены самим себе.
– Кто вам это сказал?
– Никто, – поспешно ответила Френсис, – сама догадалась.
– Может, ваша необыкновенная догадливость подсказала вам и причину?
– Нет, ваша светлость, – ответила Френсис ровным тоном, делая вид, что не заметила сарказма. – Но если этому есть причина, вам стоило бы объяснить ее своей дочери…
– Ах, так вы пытаетесь учить меня, как следует обращаться с дочерью. Наверное, вы большой специалист по воспитанию детей.
– Это удар ниже пояса, недостойный вас. Маркус был смущен, но гордость не позволила ему признать это открыто.
– Мы что, на ринге?
– Ну, если это единственный способ заставить вас понять…
– Понять что?
– Что детям нужна ласка.
– Выходит, я неласков по отношению к дочери? Только потому, что не разрешаю ей держать в доме животных?
– Нет, но…
– Предоставьте мне самому, миледи, разбираться со своей дочерью.
Легко ей обвинять его, не имея ни малейшего понятия об истинном положении дел, думал Маркус. Свою жену он совершенно не интересовал, ее привлекал только титул. Когда родилась Лавиния, она без конца твердила, что хотела мальчика, чтобы муж оставил ее в покое. А когда два года спустя родился Дункан, заявила, что все, она родила наследника и больше ничего ему не должна. С той поры каждый вел отдельную жизнь, якобы по причине ее слабого здоровья.
С детьми он виделся лишь от случая к случаю, и вот теперь оказалось, что почти их не знает. Однако ни в чьих поучениях он не нуждается. Взяв у Грили свою шляпу, Маркус водрузил ее на голову.
– Желаю приятного дня, миледи.
Френсис посмотрела ему вслед, потом пошла в столовую. Надо было поесть, но аппетита не было. Напрасно Маркус смотрит на нее свысока, как на служанку. Ничего, она поставит его на место. Если, конечно, он придет после сегодняшней стычки. Интересно, разрешит ли он Лавинии заниматься дальше? Если нет, она будет по ней скучать. Но больше всех потеряет, конечно, Лавиния.
Френсис продолжала сидеть за столом перед остывающей едой, когда появился Перси. Войдя следом за Грили в столовую, он снял шляпу и уселся за стол.
– Что-то ты, Фэнни, припозднилась с едой. Не забыла, что мы собирались покататься в моем новом фаэтоне?
– О господи, забыла, конечно. Прости, Перси, сейчас я быстренько переоденусь, подожди.
Френсис выбежала из столовой и через несколько минут появилась в зеленой шерстяной юбке и приталенной жакетке под цвет серебряных застежек. На темных кудрях сидела маленькая зеленая шляпка.
– Очень мило, – сказал Перси, предлагая ей руку.
У калитки стоял светло-коричневый фаэтон, запряженный парой серых лошадей. Френсис остановилась в восхищении.
– Я купил все это у лорда Грэма. – Перси помог Френсис влезть в фаэтон и поднялся сам. – Он разорился и все распродает.
– Неужели? Господи, как же это случилось?
– Игра, моя дорогая. – Перси дернул поводья, огромные колеса завертелись. – Никак не мог бросить. По слухам, он задолжал около десяти тысяч.
– Бедная жена!
– Да уж… – Перси мгновение помолчал. – Кстати, я слыхал, Джеймс тоже увяз…
– Ничего страшного, я с этим уже разобралась.
– Ты не обязана это делать, моя дорогая.
– Но ведь я его мачеха.
– Знаю, но ты же не обратишься за деньгами к опекунам, заплатишь все сама. Надо с этим кончать, Фэнни, он уже не ребенок, должен научиться стоять на собственных ногах.
– Ты прав, но я с ним поговорила, он обещал исправиться.
– Может, мне тоже поговорить с ним?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55