они вообще перестали принимать радиосигналы. Это обеспокоило всех, хотя реакция разнилась – от убежденности Марка, что в итоге все наладится, до очевидного разочарования Джорджа, не способного понять, в чем тут причина. Но Эмилио, похоже, испытывал странное облегчение, почти эйфорию, радостно предложив развернуться и лететь домой – что вызвало рев несогласия.
Теперь все столпились на командном мостике, вокруг дисплея, пока Джимми прогонял через него снимки, один за другим, демонстрируя светлую точку, менявшую яркость и чуть сдвигавшуюся от картинки к картинке.
– Смотрите, – сказал он. – Можно даже видеть, как различается отраженный солнечный свет.
Марк Робичокс, вышедший на шум из крошечного спортзала, перегнулся через Джимми и указал на пятно, расположенное несколько ближе к центральному солнцу:
– И вот. Еще одна.
– Глаз как у орла, старина, – сказал Джимми. – Действительно. Это тоже планета.
– Джимми, ты можешь увеличить эти участки? – спросил Марк, на шее которого висело полотенце; он тяжело дышал, но уже не от упражнений на бегущей «дорожке».
– В этом нет смысла. Наблюдение-то в реальном времени, люди. Мы можем просто поглядеть на них в телескоп.
Через пару минут они смогли воочию увидеть первую планету, выглядевшую сейчас, как туманный шар, сероватый и подернутый рябью. А затем вторую, замеченную Марком, – гораздо большую и с двумя крупными спутниками.
– Луны, – тихо сказал Джимми, обхватывая рукой Энн и привлекая к себе. – Луны!
– Забудьте про первую. Вот наша планета, – с полной уверенностью заявил Марк. – Крупная луна держит планетную прецессию достаточно ровной, чтобы возникла синоптическая ситуация. Если там есть открытая вода, то луны вызывают приливы, а приливы порождают жизнь.
Вскинув брови, Энн с молчаливым вопросом посмотрела на него. Натуралист улыбнулся:
– Потому что так угодно Господу, мадам.
Все заговорили разом, поздравляя Джимми, Джорджа, Марка, обсуждая, сколько времени займет полет к планете с лунами; возбуждение затопило хандру, в которой они пребывали, пока тянулись бесплодные недели. Гул разговора оборвался, когда Д. У. огляделся, высматривая Эмилио, а затем вдруг окликнул: «Сядь, сынок, пока не упал», – и ринулся мимо маленькой толпы, сгрудившейся вокруг дисплея, огибая скамьи и столы. Но не успел подхватить Эмилио прежде, чем тот грянулся об пол.
Сперва раздался взрыв смеха, поскольку Эмилио выглядел комично, свалившись точно марионетка, у которой обрезали нити, но словно в замедленной съемке – из-за низкой гравитации. Алан Пейс раздраженно подумал, что это очередная шутка, и был, как обычно, раздосадован легкомыслием Сандоса.
Энн подоспела сразу после Ярбро.
– Все в порядке, – бесстрастно сказала она, когда смех умолк, сменившись испугом. – Он просто потерял сознание.
Она сама могла бы поднять Эмилио с пола; при четверти G он весил около тридцати фунтов. Но интеллектуальное равенство – это одно дело, а к мужской щепетильности Энн сохраняла некоторое почтение, поэтому она вскинула глаза на Д. У, намереваясь попросить отнести Эмилио в его каюту. И с изумлением увидела, что Ярбро дрожит. Затем Энн вдруг осенило, и многое ей стало понятней.
– Джимми, пожалуйста, оттащи Эмилио в его комнату, – позвала она чуть скучающим голосом, стараясь поубавить драматизма.
Открыв дверь в каюту Эмилио, Д. У. шагнул в сторону, пропуская Джимми – огромного «Тряпичного Энди», несшего Эмилио, который сам походил на тряпичную куклу, бессильно повисшую на руках гиганта. Секунду поколебавшись, Энн коротко, но крепко обняла Д. У, как бы успокаивая, а затем протиснулась мимо Джимми в комнатку. Джим вышел, и она закрыла за ним дверь.
Эмилио уже приходил в себя. Энн слышала, как Д. У. прямо за дверью в полный голос, как заправский техасец, весело балагурит, стараясь вернуть разговор к найденной планете. Голоса удалились, и Энн посмотрела на Эмилио, который теперь сидел, спустив ноги с кровати, широко открыв глаза и моргая.
– Что произошло? – спросил он.
– Ты отключился. Наверное, из-за сильного потрясения. По-видимому, с тобой сыграла шутку вегетативная нервная система. Ты мог почувствовать, как руки и ноги холодеют, а все вокруг становится белым.
Эмилио кивнул:
– Со мной никогда такого не было. Какое странное ощущение…
Он потряс головой, пытаясь изгнать из нее туман, и его глаза опять расширились.
– Ну-ну. Просто посиди некоторое время. Кровяное давление должно прийти в норму.
Скрестив руки, Энн прислонилась к переборке, наблюдая за ним как медик, размышляя о том, что видела. Он коротко засмеялся, а затем притих, ожидая, когда вернутся силы.
– Я удивлена, – задумчиво сказала Энн, – что ты удивился.
– Насчет планеты?
– Да. Ведь все это было твоей идеей. Я думала, у тебя что-то вроде прямого доступа к Господу.
Она была вовсе не такой саркастичной, какой могла бы быть. На самом деле Энн произнесла это почти бесстрастно, лишь намекнув на неискренность – для самозащиты.
Эмилио долго молчал, дважды начиная говорить что-то, но затем вновь умолкая. Наконец он произнес:
– Энн, можно я скажу тебе кое-что? По секрету?
Она соскользнула по стене, в отличие от Эмилио контролируя свое падение на пол, и уселась со скрещенными ногами, глядя на него.
– Я никогда не говорил этого никому, Энн, но… – Он опять замолк и нервно рассмеялся: – Наверное, это своеобразный рекорд, да? Человек, способный быть совершенно невразумительным на четырнадцати языках.
– Ты не обязан говорить, если не хочешь.
– Нет. Мне нужно сказать кому-то. Не кому-то. Тебе. Мне нужно сказать об этом тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162