«Ай да Милка!» – подумал я. Слямзила часть ценных бумаг и деру дала. Хотелось бы ей в глаза сейчас глянуть… А не посоветоваться ли мне с Яковом? Может, подскажет, как избавиться от заинтересовавшихся военных. Мир Якова должен остаться чистым и свободным от фабрик и всякого рода оружия… Трра-та-та-трат… Нет, не то. Как же звучат кастаньеты?.. Я забыл. Забыл! Неужели мне никогда больше не попасть в мир лесного человека?!
– Еремеев, – позвал я, открыв глаза.
Он глянул на меня вопросительно, готовый исполнить любое мое желание.
– В горнице было много всяких трав. Раньше совсем не ощущался запах плесени.
– Доктор велел все выкинуть.
– Дурак твой доктор, – проворчал я и вновь закрыл глаза.
О пуговице, подаренной мне. Яковом, вспомнил лишь тогда, когда услышал голоса подходивших к дому людей.
«Значит, так, – сказал я мысленно, – зажимаю диск-пуговицу в кулак…» Камни завитушки приятно холодили ладонь. Сама завитушка похожа на клубок змей… Но ничего не произошло. «Глупец ты, Поляков», – подумал я, продолжая сжимать пуговицу.
– Кто тебе сказал, что на коленях стигматы? – спросил я, прислушиваясь. Дверь в горницу оставалась открытой. Где же люди, голоса которых я слышал? – Все это ложь. Я не Франциск Ассизский!
Я не договорил: открыв глаза, увидел небо над головой. Каменная ладонь. Я лежал на каменной ладони!
– Чего разлегся? – услышал я голос гнома. – Пива хочешь?
– С удовольствием бы, но мне надо к Якову, – сказал я, увидев гнома с хворостиной. – Торопиться мне надо. – И, щурясь от яркого солнца, обернулся белым ангелом.
– Не спеши. И перья сними. Сейчас прилетит. Махишасура и отнесет тебя куда надо, – сказал гном. – Перья, говорю, скинь и сделайся оборванцем – в городе тебя ждут… Рисунок-то, а? – Он стегнул прутиком у моих ног.
И верно: на каменной ладони, в самом ее центре, высечена такая же завитушка, что и на пуговице. Я даже сравнил – точно, только масштаб другой.
– Умели раньше делать, – вздохнул гном. – Унтамо знатный мастер, он сотворил пуговку и ладонь из скалы. А рисунок – Туликки. Знаешь такую мастерицу? – спросил он, сердито поведя бровями… – Вот именно. Разводишь руками… Ты пуговку в карман спрячь. Мало их осталось… Может, пивка принести? А то я быстро… Скучно одному. Лет пятьдесят назад нас в каждом доме вспоминали, а теперь уткнутся в телевизор, и хоть трава не расти… Два дня тому спрятался в капусте, в борозде, и спрашиваю ребятенка: «А ты знаешь, кто такой Кауппи?» Молчит, головой крутит по сторонам. «Лыжи, – говорит, – такие есть». Вот и все, что он знает сейчас. И невдомек ему, ежели б не Кауппи – не знали бы люди о лыжах. Не обидно нам?.. Правда, и сами виноваты: раньше играли с детьми, сказки им по ночам рассказывали… На днях женщина увидела меня и чуть кипятком не обварила. Вздумалось мне под окошком песню запеть. Старая песня, руна, про Марьятту, родившую сына от ягоды. Не успел и двух десятков стихов пропеть – кипяток на голову. Хорошо, шляпа спасла. – Гном вздохнул, приложил к бровям ладонь козырьком: – Махишасура летит.
Сильный поток воздуха столкнул гнома с каменного пальца. Смешно болтая ногами, он шмякнулся в кусты.
– Осторожнее надо, перепонка гусиная! – крикнул гном, поднявшись на ноги и очищая шляпу от налипших колючек. – Змей Горыныч!
Яков и Пельдоиви все так же располагались у костра. Мне думается, они так и не сдвинулись с места с тех пор, как я видел их в последний раз.
– Хорошо, что ты вернулся, – сказал Яков, кинув в костер сухой прутик.
– Мерчанка очень похожа на Вострецову, – сказал я. – Почему так получается?
– Кое-что благодаря тебе теперь понимаем. – Яков тронул ладонью бороду, вытащил из нее желтую травинку и сунул ее под шляпу. – Мерцы – это самоубийцы. Но не простые, а совершившие непредставимо злые преступления… Пельдоиви подслушал много разговоров Черного с кем-то из своих соотечественников. Сейчас информация обрабатывается. Немного подожди – и пойдешь к Хогерту вооруженным. Ему, наверно, можно довериться. Без его помощи тебе не попасть в Башню, где прячется Черный. Пельдоиви еще не закончил расшифровывать сигналы; отдохни пока… Думал, ты не вернешься к нам. – Яков взирал на дыры в моих брюках. – Колени у тебя ободраны. В городе можешь погибнуть, если забудешь о пуговице. Малейшая опасность – сразу зажимай пуговицу в кулаке. И не оставляй ее нигде. В городе у тебя есть надежный друг – Ники.
– Карлик? – удивился я. – Никогда бы не подумал!
– Мы и Хогерту приготовили подарок.
– Значит, нам предстоит штурмовать Башню. Разберемся, как говорил один поэт. Ты, Яков, только честно: почему такой неприветливый? Помню, как мы у костра на холме много разговаривали… Стешу помню – голос красивый. И Махишасура как язык проглотил.
– Обиделся? – Яков выдавил на лице подобие улыбки. – Не серчай. Перед тобой сейчас не совсем, скажем, Яков, а тот, кто представляет лесных людей и их мозг, Махишасура – сонмище демонов, а Пельдоиви – и демоны, и тролли, и вообще все, кто умеет управлять мыслью в нашем мире. Можешь ли ты одновременно разговаривать с сонмищем демонов?.. А Черный один. Вряд ли ему удастся тягаться с целой планетой.
Глаз тролля вспыхнул голубым огнем. На его поверхности появилось изображение карлика Ники. Он стоял на залитой солнцем лесной поляне и длиннющими руками гладил ветви ягодного куста. Движения были ласковыми, нежными, словно не куст перед ним, а живое существо… Карлик вдруг насторожился, в глазах ужас. И он… Он стал подпрыгивать… Глаз тролля вновь вспыхнул и погас.
– Черный послал карлику Ники сигнал боли, – пояснил я. – Он и меня таким образом мучил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72