но, в конце концов, он нашел покой, ибо не прошло и пятнадцати месяцев, как лавки для умерших были поставлены перед его домом по праву, и он был вынесен из него.
Поскольку этот Уголотто был мнителен и боялся смерти, то по этой причине эти желторотые любили издеваться над ним. И поистине, это было причиной его мук и страданий; а тем, кто это с ним проделывал, это служило, наоборот, веселой забавой. Если бы он был терпелив, он прошел бы мимо и только усмехнулся бы, а могильщику отплатил бы тем, что посмеялся бы с ним.
Новелла 79

На пиру в доме мессера Вьери деи Барди у мессера Пино делла Тоза возникает спор с одним кавалером; мессер Вьери разрешает его, и кавалер остается удовлетворенным
Когда мессер Вьери деи Барди был еще в живых, на один из его пиров отправилось к нему много выдающихся граждан кавалеров, среди которых находился мессер Пино делла Тоза, виднейший человек в нашем городе. Этот мессер Пино. вместе с другим кавалером стали рассуждать о флорентийских делах, а нужно сказать, что названный мессер Пино ездил постоянно верхом на лошачихе, которую держал уже долгое время. Рассуждая таким образом, слово за слово, дошли они до одного вопроса, а именно – кавалер спросил: «Сколько шлемов нужно, чтобы овладеть Флоренцией'*»
Мессер Пино ответил: «Нужно, пожалуй, двести».
На это кавалер возразил: «Не сделать этого и с пятьюстами».
Мессер Пино засмеялся и сказал: «Я бы взялся овладеть ей, пожалуй, и с полуторастами».
Собеседник Пино принял это за шутку, и наговорил много всяких слов, чтобы настоять на своей цифре. На названный спор приходит мессер Вьери и спрашивает: «О чем вы спорите?»
– «Спорим о том-то и о том-то».
Мессер Вьерн спросил тогда: «Что говорит мессер Пино?»
Кавалер ответил: «Он говорит, что овладел бы Флоренцией с помощью полутораста шлемов».
На это мессер Вьери сказал: «Я совершенно уверен в том, что он овладел бы Флоренцией и с гораздо меньшим числом их, ибо он сделал нечто большее: он был господином в ней в течение стольких лет при помощи одной только лошачихи», и Вьери насчитал этих лет большое число.
Услышав это, другие кавалеры сказали, что мессер Вьери рассудил правильно и они полагают, что в силу приведенной мессером Вьери причины, мессер Пино овладел бы Флоренцией не то, что с помощью ста пятидесяти копий, а овладел бы ею, если бы захотел, с помощью одного осла.
Этим словам можно поверить сегодня еще больше, потому что есть много таких, которые господствуют над ней без коня или без осла, и даже не овладев ею. И я скажу еще более крепкую вещь: господствуют, не творя правосудия.
Новелла 80

Буонинсенья Анджолини, являвшийся отличным оратором на трибуне, как-то замолк, находясь на ней, словно оглупел, и, когда его дернули за платье, он объяснил это слушателям совершенно небывалой причиной
В старые времена в городе Флоренции совет собирался у св. Петра Скераджо, и там поэтому ставилась или постоянно имелась трибуна. Раз, когда в названном месте собрался совет и по обычаю было сделано ему предложение, поднялся со своего места Буонинсенья Анджолини, умный и выдающийся гражданин, и взошел на трибуну. Речь свою начал, как обыкновенно, хорошо и гладко, но когда дошел до того места, где надо было делать заключение из сказанного, он вдруг остановился, словно на него нашло затмение; довольно долго простоял юн на трибуне, не говоря ни слова. Слушатели, и прежде всего синьоры приоры, находившиеся напротив него, были изумлены; приоры послали к Буонинсенья пристава сказать, чтобы он продолжал свою речь. Пристав тотчас же подошел к трибуне и, дернув Буонинсенья за полу, передал ему просьбу синьоров продолжать свою речь. Немного придя в себя, Буонинсенья сказал: «Синьоры и мудрые члены совета, я явился сюда с тем, чтобы высказать свое мнение относительно ваших предложений, это я и сделал, пока не дошел до того места, на котором онемел И скажу вам, синьоры, что я не только с трудом припоминаю то, о чем должен был говорить, а нахожусь почти вне себя, после того как увидел перед собой на стене дураков, которые там написаны. Это, конечно, самые большие дураки, каких я когда-либо видел. Скажу больше: да поразит меч того живописца, который написал их. Это, наверно, Каландрино сделал им полосатые и клетчатые штаны. Знаете, синьоры, кто носил такие штаны? Я скажу вам, синьоры, что они так засели у меня в голове, что ни сейчас, ни когда-либо я не смогу сказать того, что хочу». И он сошел с трибуны.
Эти неожиданные слова пришлись по вкусу синьорам и членам совета, и каждый, смеясь, стал рассматривать дураков. Кто говорил: «Ого! Посмотреть на них, так дело совсем необыкновенное».
А кто: «Я никогда не обращал внимания на то, что это за люди». Один из присутствующих заявил: «О них можно было бы сказать, что сказал как-то на сьенской площади один сьенец. Однажды проходил по площади человек, одетый на половину в белое и на половину в черное, весь, с головы до ног, не исключая даже ремешков и башмаков. Кто-то спросил: „Кто это такой?" А сьенец ответил: „Я тебе говорю: не знаю, кто он такой, а только знаю, как он себя называет"». Тогда еще кто-то сказал: «Это пророки». А третий заметил: «Это патриархи».
Так или иначе, они длинноваты, от пола и до самой крыши, как это еще и сегодня видно. И если смотришь на них, как смотрел Буонинсенья, то, что случилось с ним, случилось бы, пожалуй, со многими другими, особенно, когда видишь их полосатые и клетчатые штаны.
Поэтому и верно, что оратор, которому нужно сказать о чем-нибудь хорошо, должен сосредоточить свой ум и мысль только на том, о чем он должен говорить, потому что всякая маленькая вещь, приходящая в голову и стоящая вне его речи, может помешать ему так, что он останется ни с чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157