Монополию надо дать компании.
Федор Федорович поднялся с кресла, зашагал по кабинету.
– Да, – протянул он, – монополию…
Бровь у него поднялась, углом сломалась.
Видя, что какое-то сомнение зародилось у Рябова, Григорий Иванович заспешил:
– Пушчонки нужны для крепостиц на случай нападения, офицеров хоть самое малое число для команды, деньги надобны…
Наседал он по-купечески. Помнил старое правило: покупатель сомневается, так рви за полу, вдуматься не давай.
– А сколько денег просит компания? – спросил Рябов.
– Двести тысяч.
Рябов вновь заходил по кабинету.
– Через двадцать лет возвернем, – пообещал Шелихов. – И с лихвой.
Рябов все шагал и шагал. Стучали каблуки. Потер задумчиво сухой, костистый нос. На руке рубиново вспыхнуло кольцо.
– Так, – сказал он, как бы про себя, – пушки, офицеры… Двести тысяч… Монополия…
Шелихов ему определенно нравился. И чувствовал Федор Федорович в нем силу, которая позволит купцу совершить задуманное. Видел он купцов сибирских и уральских, которые брались за дела, казалось, и непосильные, но сдюживали. И понимал он, что только и надо – не мешать людям этим сотворить свое дело. Высоко сидел Федор Федорович и многое знал, но молчал о многом. Так и сейчас, похаживая по кабинету и пальцами похрустывая под фалдами, молчал о том, что ему было ведомо. Взял себя крепко за подбородок и еще раз на купца взглянул. Плечи чугунные, крутые, шея неслабая, лицом узок и лоб высокий. Хорош… Перехватил упорный шелиховский взгляд. «Насторожился, – подумал, – догадлив, знать. Ну, да это для дела польза великая… Нутром чует, где тяжко будет».
– Что же, – сказал, – надо думать. Помогай бог!
Шелихов конфузливо улыбнулся:
– Вы уж простите меня, невежу, но у нас на это так отвечают: «Вот и сказал бог, чтобы ты помог».
Федор Федорович ободряюще рассмеялся.
Удача большая найти в столице человека, который покажет, как нужные двери отворить. После встречи с Федором Федоровичем закрутились дела Шелихова волчком. Бумаги по походу он тут же получил. И уже чиновники в коридорах канцелярий с Шелиховым раскланивались, не доходя пяти шагов:
– Здравствуйте, Григорий Иванович.
И улыбка во все лицо, а еще намедни, не сморгнув, поспешали мимо, будто не видя. А гляди-ко, люди-то, оказывается, милейшие. Сама доброта брызжет из глаз, и лица добродушнейшие. Так-то возьмет тебя ласково за руку – ну, прямо брат родной. И голоса нехриплые вовсе у этих ребятушек, не осипшие от петербургской сырости, но певучие, звонкие, радостные. Ангелы и то, поди, так не щебечут.
Теперь о Шелихове говорили: «Сильный. И малого времени не пройдет, миллионщиком станет!»
А Григорий Иванович, бойко стуча по ступенькам каблуками, меньше всего думал о миллионе. Другое было в голове. Видел он, как сходят со стапелей корабли, в пене и брызгах победно устремляются вперед. Душа у него пела. На завтра загадывая, не удержался и слетал на верфь петербургскую. Посмотреть, какие закладывают кораблики. А посмотреть было на что. На стапелях красавцы, лебеди белые стояли. Мастера петербургские, прямо сказать, поразили его своим умением. «Вот, – подумал, – этих-то умельцев к себе перетянуть». С одним, другим перебросился словом и обзавелся надеждой.
– Э, паря, – нажимал, – у нас не край, а рай земной. Дерево – какое душа пожелает. Работай знай, а мы не постоим за благодарностью.
Мастера посмеивались. Но Григорий Иванович понял: ежели постараться, мастеров можно сманить.
Вскорости Григория Ивановича принял сам президент Коммерц-коллегии.
Шелихов робел. Впервые он был принят лицом столь вельможным. Не знал, как и начать разговор. Понятно: в мелочной лавке дегтем торговал недавно, а этот делами державными ворочает. Прикусишь язык. Вскинул глаза на графа, увидел: лицо без улыбки, из-под кустистых бровей глаза смотрят неторопко.
Александр Романович заговорил первым:
– Здравствуй, купец, – сказал голосом, в котором чувствовалось расположение. И сразу же после паузы, выдержанной мгновение всего, продолжил разговор, да так, словно слова читал с писаного, больно плотно складывались они у него.
Шелихов в слова вслушивался и понял: этот говорит, зная, для чего. Дело у него есть. Оно всегда понять можно, ежели труд себе задашь, пустой разговор человек ведет или же всерьез произносятся им слова. Многие люди, языка своего не щадя, так – бряк, бряк – зря его треплют. А иной одно слово произнесет, и видно – этот себе на уме. В его речь надо вдуматься.
Заговорил же Александр Романович о том, чего Шелихов и не ждал:
– Развитие мореплавания в океане Восточном, – повторил Воронцов, – может послужить не только освоению новых земель, но и должно споспешествовать торговле обширной с Китаем, Японией, островами Филиппинскими, а там и далее – с Индией. Путь от восточных портов российских в страны эти – кратчайший для нашего флота.
Говорил граф властно, уверенно. Заметив смущение на лице Шелихова, он подтвердил:
– Да, в Индию. Перспектива весьма и весьма лестная и, я думаю, по силам российским негоциантам.
«Ежели, конечно, поднапрячься, – подумал Шелихов, – то оно можно и в Индию».
– Англичане, – сказал он, – в Петропавловск ходят с Гаваев, из Макао товар везут. Торгуют в большую прибыль.
Воронцов оживился:
– Англичанин прыток, блохой скачет. А мы на сборы тяжелы.
И заговорил о том, как наладить морскую линию в страны океана Восточного и далее, в океане Индийском. Широко распахнул горизонт Александр Романович, заглядывая вдаль на многие годы.
– Петр Великий путь для России в Европу через Балтику открыл, нам же надобно, заветы его исполняя, проложить дорогу в морях восточных, потому как богатства великие лежат в Сибири и на Востоке Дальнем, и поднять их легче будет, ежели мы пути перед этими славными моряками откроем морями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45