Волосы их, прямые и жесткие, спереди откинутые со лба, сзади достигают поясницы.
От европейцев они отличаются медно-красным цветом лица и тела, высокими скулами и широким лбом.
Тут же, в тростнике, мы увидели их лодки, выдолбленные с большим искусством из цельного дерева, очень сходные с той, которую показывал слуга губернатора на Канарских островах. Кроме этого, на берегу лежала перевернутая длинная лодка, в которой свободно могли бы уместиться сорок – сорок пять гребцов. Широкие весла имеют форму лопат, какими хлебопеки сажают в печку хлеб. Лодки здесь называются «каноэ».
Жители острова показались мне крайне приветливыми и понятливыми; они встретили нас живейшими знаками радости. Себя, так же как и свой остров, они называют гуанахани. Наши имена, повторенные несколько раз, они немедленно запомнили и очень смешили нас, указывая поочередно то на меня, то на синьора Марио, то на Орниччо и называя нас по именам со странным и приятным произношением. Дикари с гордостью показывали медные бубенчики, которыми их одарила утром сопровождавшая адмирала свита; у некоторых были еще куски дешевой красной материи.
У троих или четверых из них мы видели продетые в носу палочки из дерева, кости и какого-то металла.
Стройный, красивый юноша, выделявшийся своей внешностью даже среди этих красивых людей, с грустью смотрел на побрякушки, которыми белые одарили его сородичей. По его знакам и жестам мы поняли, что утром он не был на берегу и не получил подарка. Орниччо тотчас же, не задумываясь, снял с себя серебряную филигранную цепочку и надел на шею юноши. И надо было видеть радость этого большого ребенка!
В благодарность за это он подарил мне и Орниччо по небольшой пластинке с просверленными в ней дырками; такие пластинки он носил в ушах наподобие серег. Металл, из которого они были сделаны, походил на железо, но в разрезе отсвечивал медью.
Орниччо так был восхищен всем виденным и слышанным, что его никак нельзя было уговорить вернуться на корабль. Матросы хотели уехать без него, но пожалели моего друга, ибо тогда ему уже не избежать было бы гнева адмирала.
Забыв обо всем, Орниччо взял за руку молодого индейца и бродил с ним по острову. Через три часа знакомства гуанаханец знал уже такие кастильские слова, как «вода», «пить», «лодка», «дом», «бубенчик», и наши имена – Франческо, Орниччо, Марио. Указывая пальцем на себя, он сообщил нам и свое имя – Аотак. Но он никак не мог назвать меч, шпагу, кинжал и как будто не понимал назначения этих предметов.
Не только Аотак, но и все виденные нами индейцы не знали, что такое оружие, и, доверчиво прикасаясь к остроконечным мечам, ранили себе руки.
Наконец с корабля нам был подан знак возвращаться. Орниччо не нашел ничего лучшего, как взять Аотака с собой на корабль. Юноша у берега немного запнулся, с беспокойством оглянувшись на остров, но, увидев моего ласково улыбающегося друга, заулыбался сам и прыгнул в лодку.
Господин был очень доволен поступком Орниччо.
– Этот юноша очень пригодится в наших дальнейших странствованиях, – сказал он.
Адмирал предполагает завтра покинуть этот гостеприимный остров и направиться на поиски страны Сипанго, которая, по его предположению, находится где-то неподалеку.
Мой друг меня очень удивил, заявив, что он с радостью не расставался бы с этим прекрасным островом.
– Ибо, – сказал он, – что мы можем найти в Сипанго, Катае или даже Индии? Опять домаг дворцы, купцов, товары и оружие.
Может быть, он и прав.
Он даже сложил на испанском языке песенку о чудесном райском острове Гуанахани; она кончалась словами:
Por Castilla
Е por Leon
Nuevo Mundo
Dio Colonоn.
Господину так понравились эти слова, что он решил сделать их своим девизом и выбить на гербе, который ему обещала пожаловать королева.
Только он заменил выражение «diо» словом «hallo», и получилось:
Por Castilla
E por Leon
Nuevo Mundo
Hallо Colonоn.
– Государи Кастилии и Леона не приходятся мне вассалами, – сказал адмирал. – И не пристало мне им что-либо дарить. Но все открываемые мной земли, конечно, увеличат славу Соединенного королевства.
Истинное удовольствие доставляло нам с Орниччо и синьору Марио наблюдать, как постепенно люди наших команд приходят в себя – буквально у нас на глазах.
Тяжелобольные за один день, понятно, выздороветь не могли, но, освежившись прекрасной водой из источника и подкрепившись плодами, они уже не имели столь унылого вида. Господин распорядился вынести их на палубы. Они лежали, весело переговариваясь и следя за тем, что делалось на берегу.
Адмирал велел осмотреть лодки на трех каравеллах и приготовить их к отплытию. Хотя завтра – воскресенье, господин объяснил, что в этом он не видит греха, так как плавание наше обещает быть праздничным. Юношу Аотака он также разрешил взять с собой. Узнав об этом, еще пятеро гуанаханцев изъявили желание ехать с нами.
Господин был в отличном расположении духа. Дело в том, что уже после захода солнца к «Санта-Марии» пристало множество каноэ, а в них не менее сотни индейцев. Они привезли хлопковую пряжу, листья растения табакос, которое здесь очень ценится, дротики и попугаев. Господин все это взял у них, хотя ни в пряже, ни в табакосе, ни в дротиках у нас нужды нет. Взамен этого он велел одарить этих людей колпаками, бубенчиками и кусками пестрой материи. Подарки же дикарей он поручил синьору Марио хранить наравне с засушенными цветами, замаринованными в уксусе плодами и чучелами птиц, которые он предполагает отвезти государям.
Не допуская никого к гуанаханцам, адмирал сам милостиво беседовал с ними и, только отпустив их, передал синьору де Эсковеда все, что узнал от индейцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105