» И верно, отвезли меня с колоколом на берег. «Ну как?» – спрашивает капитан. А я заплакал только и говорю: «Какие вам тут еще сокровища! Я слепой. Свалюсь в первую же яму или потону в первой же речке! Может, вы это нарочно меня до слепоты довели!»
– И что же, повели тебя обратно на корабль? – спросил сеньор Гарсиа.
– Какое, «повели»! Так и оставили на берегу. Дело уже к вечеру было. Они ведь так и норовили в темноте к этим сокровищам добраться, чтобы никто их не застукал на месте! И вдруг слышу – подходит ко мне кто-то, не вижу, кто. Взял меня за руку и повел. Лопочет что-то по-своему, не похоже ни на что… У них слепой вроде бога или за святого считается… И такие чудеса опять со мной! Утром все хорошо вижу, а к вечеру – ну слепой и слепой! Я уже немного научился по-ихнему, все же долго пришлось там прожить. Да у них и не поймешь – весна ли, лето ли… Зимы вот только не бывало… Жил я хорошо. Мясо ел! Спрашиваю: «А вы, часом, не человечиной меня кормите?» А они смеются только. И вдруг приходит или приезжает к ним какая-то родня. Родни этой больше сотни навалилось. Племя, что ли? И вот подходит ко мне какой-то важный. Посмотрел на мои глаза утром, когда я видел хорошо. Потом посмотрел вечером. И велел этим людям меня десять дней подряд рыбой кормить. А у них самих рыба большая редкость, ее им издали с какой-то ихней большой реки привозят… Но кормили! А потом он велел мне глаза рыбьей желчью помазать. И что вы думаете! Прошла эта моя слепота, ее как и не бывало! Так вот, это дурачье побоялось, как бы я – зрячий – португальцам дорогу не указал. Португальцам! Очень мне нужно с ними носиться, будь они неладны! Объясняю я это все своим хозяевам, а они и слушать не хотят!
И пошли они водить меня туда и сюда, просто ноги отваливались. А кругом красота – зелень, деревья, цветы с мою голову величиной, а они меня все ведут и ведут! И вдруг ни деревьев, ни цветов – песок один, и конца ему не видно… Тут они останавливаются, следы, мол, запутали, дороги я никуда уже не найду! А солнце жарит. От песка искры так и прыгают. Я и говорю по-ихнему: «Вы, спасибо вам, от слепоты меня вылечили, а от солнца вашего я опять начну слепнуть… Мне-то уж все равно, говорю, пропаду же я в этих ваших песках». И еще, уже по-нашему, одно словечко добавил – они ведь не понимают… Смотрю, выходит один, прямо красавец, только рожа черная (что сам черный – это наплевать), и спрашивает: «Ты в своих богов веришь?» Я так и понял, что это он про святую троицу толкует. Говорю: «Верю, конечно!» А он говорит: «Поклянись своими богами, что никому не покажешь, где сокровища царя Соломона находились. А мы тебя тогда на морской берег выведем». «Во! – думаю. – Дикари, дикари, а про Соломона знают!» И поклялся я им святой троицей. А где сокровища эти, я ведь их и в глаза не видал! А что до Соломона, то на корабле у тех, что меня на берегу потом подобрали, один Соломон был. Я сам от него святую инквизицию отвел! С ганзейцами я тогда плавал. Капитан стал меня расспрашивать, что и как, не слыхал ли я, дескать, о золоте, что Соломон когда-то здесь копал. А я ведь поклялся тем людям! И говорю капитану: «Ни про какого Соломона я не знаю и про золото не слыхал. А у тебя, говорю, в команде есть один такой – Соломон, так ты его иначе называй, потому что мы, как видно, в Испании будем останавливаться…» И объяснил еще про португальцев, как я у них в трюме ослеп, а они меня слепого оставили на берегу. «В трюме, говорю, темно было, вот я и ослеп. А на воздухе, говорю, все прошло! А что это за берег, никто не знал, нас сюда бурей пригнало… Плыви-ка, говорю, герр капитан, лучше обратно! А не то нас еще люди с собачьими головами повстречают». И ведь не врал я! Дикари мне рассказывали, что и вправду там, только чуть подальше, живут такие – собакоголовые… Может, я ихнее слово «собака» не так понял или про собачьи головы это им со страху показалось… А что сильно люди те волосами обросли, это верно. Я издали одного такого видел, он у них в мирное время под деревом на веревке сидит. Рабом считается. А как одно племя с другим воюет, вперед этих людей пускают, а они швыряют во врагов такие камни, что их пять человек с места не стронут! Сильные очень, вот их, когда войны нет, на веревке, как у нас собак, держат…
– Педро, – обратился к матросу сеньор Гарсиа, – ты можешь точно сказать, люди все же это были или, может быть, обезьяны?
Педро Маленький рассмеялся:
– Когда я уже в возраст вошел, но все еще с ребятишками по улицам бегал, меня тоже обезьяною звали… – И, распахнув куртку, Педро Маленький показал грудь, всю поросшую густыми курчавыми волосами. – Что я, волоса от шерсти не могу отличить? Смешно даже, сеньор эскривано!
– Но ведь издали, издали ты видел этого собакоголового! – поддержал сеньора эскривано метр Анго. – Может, не разглядел их как следует?
– Может, я не очень понял их, когда они про собачьи головы толковали… А у дерева сидит, смотрю, ну, вроде человек, только весь волосами зарос. Голова, сзади посмотреть, как у женщины: волоса такие, что еще бы немного – и косы можно заплетать! А в морду ему я не смотрел. Если он такие камни шагов за сорок бросает, он и веревку может порвать! Сидит он тут, потому что ему сюда еду приносят… А я вдруг чем-нибудь не понравлюсь ему… Вот я и говорю ганзейскому капитану: «Поворачивай назад!» А он мне Библию в нос тычет, мол, там черным по белому сказано, что обратно отсюда, мол, не уедешь. Царю Соломону, мол, приходилось год дожидаться, пока эти ихние африканские ветры назад подуют… Вот и заплывали, мол, евреи с этими финикийцами уже с другой стороны Африки, когда назад возвращались… Три года у них, мол, на это дело уходило… А я говорю капитану:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101