Имя свое и положение своих родителей он тоже по вполне понятным причинам скрыл… Вас это удивляет, сеньорита? – спросил Пьер Криньон, заметив недоумение девушки. – Но ведь если бы пираты узнали истину, они просто разорили бы богатых судовладельцев!
– Значит ли это, что семья его предпочла бы, чтобы его продали в рабство или чтобы он в конце концов задохнулся в этом, как вы говорите, «вонючем отсеке»? – спросила сеньорита, прищурившись.
– Нет. Несмотря на свою неопытность, юноша понимал все же, что держать на корабле лишнего человека пиратам просто было невыгодно. Продажа его в рабство, такого малорослого, замученного голодом и хилого, тоже не сулила барышей… Его просто высадили бы в первой гавани, где у пиратов всегда найдутся свои люди… Бьярн Бьярнарссон заявил им, что не покинет трюма, пока вместе с ним не выпустят второго пленника. Но если бы пираты узнали, что пленник – сын богатейших судовладельцев из Дьеппа, они и за него запросили бы выкуп!
– Насколько я поняла, юноша был не по возрасту расчетлив, – заметила сеньорита.
Пьер Криньон обрадованно закивал головой.
– Да, да, – с гордостью сказал он, – и умен, и храбр, и расчетлив! Однако о переговорах исландца с пиратами он и не подозревал. Но благодаря ганзейцам о благородном поступке Бьярна ходило столько толков среди мореходов различных стран, что слухи эти докатились и до спасенного им юноши. К тому времени он очень возмужал. Сын богатого дьеппского судовладельца, он, расширив дело отца, стал обладателем целой флотилии… Однако до последнего времени он не мог чувствовать себя счастливым: несмотря на все его старания и поиски, ему никак не удавалось встретиться со своим благодетелем. Он так и говорил: «Пока я не отблагодарю Бьярна Бьярнарссона за все, что он для меня сделал, я не могу себя считать человеком»… Вы, конечно, уже поняли, сеньорита, и вы, сеньор Руппи, кто этот дьеппский судовладелец!
На протяжении всего рассказа Пьера Криньона сеньорита несколько раз пыталась что-то сказать, но не вымолвила ни слова, остановленная предостерегающим взглядом маэетре.
Но вот нормандец закончил наконец свое повествование и с облегчением передохнул, несколько смущенно улыбаясь.
Поэтому Франческо укоризненно покачал головой, когда сеньорита заметила, как бы мимоходом:
– Мне думается, что пребывание у пиратов пошло на пользу Жану Анго – опыт их и навыки ему впоследствии пригодились… Права я или не права?
Франческо с беспокойством поднял глаза на нормандца.
По улыбке, скользнувшей и пропавшей в уголках губ Пьера Криньона, он понял, что истинный смысл высказывания девушки до него дошел.
Настороженное молчание длилось не более двух-трех секунд.
Тоном добродушного дядюшки, наставляющего неопытную племянницу, нормандец сказал:
– Любой опыт, как говорят у нас в Нормандии, «за плечами не носить», и в любую минуту жизни он любому человеку может пригодиться.
Было условлено, что сеньор маэстре вернется к своим гостям, а метр Криньон спустится вниз – сообщить Жану Анго о решении сеньориты и сеньора Руппи.
…Прошло не более получаса. По лесенке, ведущей в капитанскую каюту, твердо и уверенно прошагал Жан Анго. Его манеру ходить и сеньорита и Франческо уже научились распознавать. В ногу с ним подымался, очевидно, Пьер Криньон. Затем можно было различить тяжелую, неторопливую походку Бьярна Бьярнарссона. Однако мягких и как бы неуверенных шагов сеньора Гарсиа почему-то слышно не было.
Постучавшись и получив разрешение войти, в дверях показался Жан Анго, с веселой улыбкой пропуская вперед, может быть и обрадованного, но несколько смущенного Хуанито.
На длинной золотой или позолоченной цепочке, спускавшейся ниже колен мальчишки, болталось нечто круглое, издали напоминавшее образок, какие моряки, отправляясь в опасное плавание, хранят под своими куртками.
За распахнутой дверью, в узком проходе между каютами, толпились и пилот, и Бьярн Бьярнарссон, и еще кое-кто из матросов «Геновевы», и нормандцы, выглянувшие на шум…
Сеньорита и Франческо недоуменно переглянулись. Обоим трудно было предположить, что метр Анго склонен был подшучивать над таким священным для всех предметом.
– Нет, это не иконка! – прошептала обрадованная сеньорита.
Теперь и Франческо, приглядевшись, определил, что это нечто круглое – не образок, а огромная, зеленого воска печать.
Сеньорита, положив руку на локоть Франческо, добавила:
– Поглядите – Хуанито сейчас донельзя смущен, а с ним это редко бывает!
Жан Анго, очевидно, расслышал последние слова девушки.
– Боюсь, – сказал он, – что мы с Бьярном вместо радости доставили мальчонке только огорчение… Мы и сейчас еще не совсем трезвы, а когда продевали в папскую печать золотую цепочку, были попросту пьяны…
– А можно мне снять это украшение? – жалобно произнес Хуанито. Очевидно, даже золотая цепочка нисколько его не прельщала.
– Узнав, куда Бьярн направляется, я пытался было всучить ему папскую грамоту, которая, должен сказать, лучше всякого ключа открывает любую дверь, – сказал Жан Анго. – Но Бьярн от этой грамоты только отмахнулся… По его же совету я решил подарить эту зеленую печать Хуанито. Как я понял, мальчонка здесь общий любимец, и вот по настоянию Бьярна я вручил Хуанито эту печать, пожертвовав при этом еще и собственную золотую цепочку…
– А как вы поступили с грамотой? – осведомилась сеньорита.
– Грамота без печати потеряла всякое значение, – ответил Жан Анго смущенно. – Правда, зеленую печать мы с Бьярном срезали очень осторожно, не повредив ни шелкового шнура, ни пергамента грамоты… Хорошо еще, что я (спьяну, что ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101