– А как отнеслись к этому ее родные?
– Она была дочерью ученого-географа… Дело происходило в Сен-Дье… Если у вас будет охота послушать, я расскажу вам, какие необыкновенные люди были в кружке герцога Ренэ…
– Значит, вы все-таки учтивый кавалер… Что же вы нахмурились? Вы ее действительно полюбили? Или женились из учтивости? Или по дружбе? Но вы сказали, что жены у вас нет… Неужели Камилла умерла? Или вы ее оставили?..
Франческо молча смотрел вниз.
– Представьте себе, что я – исповедник, а вы – кающийся… Итак, сын мой, облегчите свою душу! Покайтесь, любили ли вы свою жену так, как она этого заслуживала? Или вы ее оставили, потому что брак ваш был неугоден там, – сеньорита подняла руку кверху, – в небесах?
– Не обращайте все это в шутку! – с гневом сказал Франческо, поднимаясь. – Камилла сама оставила меня. Сейчас у нее очень хороший муж и двое сыновей… Но я действительно должен облегчить свою душу и покаяться в самом страшном своем грехе: я только тогда мог с нежностью обнимать свою жену, когда представлял себе, что это не она, а Тайбоки!
«Говорят, что самая большая беда на свете – это чума или проказа, так как они передаются от человека к человеку… Но я понял, что злоба страшнее и чумы, и черной оспы, и проказы! – думал Франческо, шагая взад и вперед по палубе. – Она тоже передается от человека к человеку».
Он оглянулся. Сеньорита по-прежнему сидела на бухте свернутого каната. Она и не смотрела в его сторону.
– Эрнандо! – окликнул он проходившего мимо матроса. – Сегодня твой черед нести ночную вахту, не так ли? Эрнандо, будь другом, разреши мне сегодня тебя заменить. Потом мы сквитаемся. А с боцманом я договорюсь сам.
Даже в те самые трудные, первые дни своей «матросской жизни», когда от усталости ломило все тело, Франческо не чувствовал себя так скверно.
Долив масла в фонари, он с трудом дотащился до помещения матросов.
Ему казалось, что до ночного дежурства ему так и не удастся вздремнуть. Однако, когда он, одетый и в сапогах, рухнул на койку и только успел закрыть глаза, на него навалился сон. И очень странно было ему, что он спит и видит пологие песчаные берега, до него доносятся резкие выкрики попугаев, а наряду с этим он слышит, как переговариваются его соседи по койке.
Проснулся Франческо весь в поту.
Ему почудилось, что разбудил его скрип двери. Конечно, это ему только почудилось, потому что дверь лишь слегка приоткрылась, и сеньорита тихонечко произнесла в щелку:
– Сеньоры, никто сейчас не спит? Можно мне к вам?
Франческо тотчас же поднял голову со скатанной валиком куртки, заменяющей ему подушку, но немедленно опустил ее снова и закрыл глаза. Господи, надо же быть такой неосмотрительной! Не зная, что произойдет дальше, он в тревоге застыл в своем углу.
Встревожился, однако, он понапрасну: по тому, как дружно отозвались матросы на приветствие сеньориты, он понял, что это не первое ее посещение.
– Спят у нас сейчас только те, кому надо ночью на вахту, – успокоил девушку Педро Маленький, сосед Франческо справа. – Но у нас, если уж кто заснет, того и ломбардами не разбудишь!
Фрапческо лежал на койке с плотно закрытыми глазами.
Сеньорита хозяйственно оглядела помещение.
– Ах, Хуанито, Хуанито! – Она укоризненно покачала головой. – Смотрите, как он наследил подле своей койки! Опять поленился помыть ноги! – сказала девушка, делая вид, что не замечает, как поспешно Бастидас затолкал под койку свои грязные сапоги.
Следы у койки Хуанито мог оставить и Франческо, но сеньорита на него даже не глянула.
– А где же сеньор Бьярн? – осведомилась она.
– Сейчас придет!.. Скоро вернется!.. Сегодня он будет рассказывать свою сагу!.. – откликнулось разом несколько голосов.
– А я потому и пришла, – отозвалась девушка.
– А вы, сеньорита, и не замечаете: «Спасенный»-то уже вторая неделя, как перебрался к нам, – сказал матрос с перевязанной щекой. – Хотя что же это я спрашиваю – ведь вы-то его и выходили!
– Ну как, справляется он с работой? – спросила девушка, точно Франческо не было в помещении.
«Она думает, что я сплю, – пытался успокоить он себя. – Да нет же, она видела, как я подымал голову».
– Привыкает! – ответил Рыжий. – Только жалуется, что немного отвык от моря… А так, по всему, – матрос он исправный. Даже боцман его хвалит!
– Франческо Руппи матрос почище нас с тобой! – отозвался Федерико, тот самый, что невзлюбил императора Карла Пятого. – Руппи два раза с генуэзцем в Индию ходил. А тогда, брат, это было потруднее, чем сейчас. И потруднее, чем на «Геновеве».
– Сеньоры, у меня к вам просьба: после того как послушаем сеньора Бьярна, не сможет ли кто-нибудь из вас хотя бы часок посидеть со мной на палубе? Такая погода долго продержаться не может, а как хочется полюбоваться ночью на звезды!
На приглашение сеньориты сразу с места поднялись четверо молодых матросов.
– Сеньор капитан меня ночью одну на палубу не пускает… Боится, вероятно, чтобы меня не смыло волной. – Сеньорита улыбнулась.
Кое-кто из команды засмеялся. Кто-то весело крикнул:
– Не смоет, борта у «Геновевы» высокие!
Однако и смех и разговоры прекратил тот же Федерико.
– Сеньор капитан прав, – произнес он наставительно, – мало ли что молодой девушке может почудиться в темноте… И вы, сеньорита, лучше всего с тем же Северянином и посидите. Он часто ночами расхаживает по палубе.
– Да? А я и не знала… Попросила было сеньора Руппи со мной посидеть, да ему сегодня на ночную вахту… Перед вахтой, конечно, следует отдохнуть…
– А это Эрнандо с ним дежурствами поменялся… Ишь, хитрец Эрнандо, тебе, как видно, была охота Северянина послушать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101