Это был голос Хусейна! Якуб вздрогнул, остановился, но побоялся оглянуться. Это не мог быть Хусейн: у Хусейна не было шрама! Но почему ему показался таким знакомым голос? Якуб оглянулся, и молодой человек с отметиной на лбу, с голосом и глазами Хусейна бросился обнимать Якуба.
– Как я рад, Хусейн! Я верил, что увижу тебя.
– Воистину бывают чудеса! Перед тобой живой Хусейн. Только шрам на лбу напомнит тебе о яме смертников. Я здесь всего несколько дней, – говорил Хусейн, – и все время ищу тебя. Я знал, что ты должен быть в Газне. Мне помогло богатство моего отца. Пойдем, друг, – предложил Хусейн. – Я думаю, ты не прочь узнать о том, как живут грешники в аду. Я был в аду и точно знаю о нем.
– Пойдем ко мне, мой друг Хусейн, – предложил Якуб. – Ты и представить себе не можешь, как радостна мне эта встреча! Я много думал о тебе. Твое горе стало моим горем. Поистине ты был в аду. Я увидел это, когда подошел к яме и услышал вопли несчастных.
– Какое счастье, что ты смог мне помочь, Якуб! В тот день, когда ты бросил мне мешок с едой, я был так голоден, что, казалось, мог бы съесть крысу или собаку. Меня бросили в яму, когда родители мои были в отъезде. Они поехали в гости к деду. Им и в голову не могло прийти, что за несколько дней произойдет такое несчастье. Когда меня бросили в эту страшную зловонную яму, откуда мало кто выходит живым, жизнь моя зависела от случайности: бросит ли прохожий огрызок лепешки и смогу ли я его поймать. Я признаюсь тебе, Якуб, мужество покинуло меня. Я понял, что настал мой смертный час, а спасти меня может только чудо. В первые два дня я почти ничего не ел. Я не сразу наловчился, я не мог поймать то, что бросали в яму прохожие. Потом со мной поделился один старый человек. И только спустя много дней, когда голод мучил меня нещадно и я со слезами обратился к милости всемогущего, вдруг ухо мое уловило: «Хусейн…» Ты звал меня. Я протянул руки, и тяжелый мешок с едой, как дар богов, оказался у меня в руках. Если бы ты видел, как набросились на меня несчастные, которые разделяли мою участь! Я поделился с ними и заслужил их благословение. Насытившись, я с благодарностью думал о тебе, Якуб. Потом я ждал спасения. Я знал, что ты не покинешь меня и сделаешь все возможное.
Хусейн крепко пожал руку друга и затем продолжал:
– Отец мой тотчас же отправился ко двору Алтунташа и стал узнавать, каким способом можно спасти меня от гибели. Он узнал, что бывший хаджиб султана Махмуда нуждается в деньгах. То, что давали ему сборы в городах и селениях Хорезма, составляло лишь половину необходимой ему суммы. Остальное ему предстояло просить у султана Махмуда. Об этом знали в диване переписки. И, когда отец мой нащупал уязвимое место, он решил, что несколько тысяч динаров могут спасти ему сына.
Выбрав счастливый день, когда гороскоп показал, что звезды расположены в мою пользу, он написал письмо Алтунташу. Отец мой писал только о том, что я показал себя весьма смышленым в диване переписки и что только по молодости лет и неопытности я позволил себе сказать неразумное слово. Но он готов купить прощение, сделав правителю дар в несколько тысяч динаров. Надо тебе сказать, Якуб, что отец мой много лет связан со старым, опытным звездочетом и не было случая, чтобы предсказания этого почтенного старца не сбылись…
– Я вижу тому верное доказательство! – сказал Якуб, готовый сейчас верить во что угодно.
Возвращение Хусейна показалось ему столь чудесным и столь радостным, что ему трудно было найти слова, которые полностью выразили бы его восторг. Он любовался Хусейном, внимательно вслушивался в каждое его слово. Его только огорчал красный шрам на высоком красивом лбу Хусейна. Он делал неузнаваемым молодого друга.
– Это чья печать? – спросил робко Якуб.
– Когда меня вели к яме, я хотел вырваться и бежать от стражи Алтунташа. Меня настигла плеть охранника. Я мог лишиться глаза, и это было бы куда хуже! Теперь остался только шрам, и он не причиняет мне неприятностей. Только лоб испорчен. Чтобы не повторилось подобное, мой отец списался с диваном переписки султана Махмуда, и вот я здесь. Одно скажу тебе: теперь от меня не услышишь лишнего слова. Беда сделала меня осторожным!
– Мы будем часто видеться, – предложил Якуб. – Как я рад видеть тебя здесь, Хусейн! В Газне мне все казалось неприветливым и чужим. Одна отрада – занятия науками. Но бывает ведь, что устанешь и хочется просто поговорить. И вот ты здесь, благодарение аллаху!..
Вернувшись в дом устода, Якуб, позабыв установленные порядки, что не следует прерывать ученого, когда он занят своими формулами, поспешил рассказать ему о радостной встрече с Хусейном, о счастливой судьбе юноши, который чуть было не погиб из-за неосторожного слова.
– Поверь, друг мой, – заметил учитель, – и здесь возможно такое. Одно скажу: будь осторожен! В золотой клетке Махмуда нелегко. Твой друг Хусейн должен знать об этом. Я не стану рассказывать тебе о правителе Газны. Ты немало слышал о его великих походах и завоеваниях. А его человеческие достоинства нам неведомы. Один мудрец сказал мне хорошую поговорку: «Для образованного человека достаточная свита – его образованность, а неуч со свитой в тысячу человек одинок». Я не смею утверждать, но мне кажется, что правитель Газны очень одинок.

НЕ В БОГАТСТВЕ СЧАСТЬЕ!
Великий хан Кадыр, правитель Кашгара, внимательно следил за событиями, происходящими в стане его врагов – в Бухаре и Самарканде. Ненавистный ему иллек-хан Али-Тегин слишком долго властвует. Уже скоро тридцать лет, как он правит этим цветущим краем. Хану Кадыру давно уже хочется избавиться от этого ненавистного соседа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122