Я отнесу тебя туда на носилках. Когда заживет рана, снова будешь сильным, как прежде.
– Пусть слова твои станут истиной, – ответил тихо Габбу.
* * *
А битва продолжалась, и тысячи воинов Асархаддона сложили свои головы в этой небольшой горной долине.
– Здесь будет кладбище ассирийского войска, – сказал суровый Улусуна, рассматривая в лучах утреннего солнца поле битвы.
Ослепительно сверкали обломки колесниц, помятые и брошенные шлемы. Лежали убитые и раненые воины, носились брошенные кони, а в центре долины яростно сражались конные всадники. Их поддерживали стрелки.
Белушезиб наконец понял, что битва им проиграна. Все его попытки увести свое войско и отступить были бесполезны. Урарты так многочисленны, они так ожесточенно защищались, что даже самые испытанные воины Асархаддона оказались побежденными. Но если урарты победили, то надо сохранить и увести с собой как можно больше своего войска. Хорошо, что с ним оставалась лучшая тысяча царской конницы Асархаддона. Белушезиб оставил ее при себе, чтобы вместе с ними завершить сражение. Но если так ужасен конец этого сражения, то лучше уж спасти от урартских стрел отборных царских всадников.
Белушезиб видел, что воины Русы более многочисленны и более удачливы в этой битве. Он мог послать последнюю тысячу царской конницы, но вряд ли они вернулись бы с победой. Нет, они должны покинуть поле битвы, где успех отвернулся от них. Этот хитрый, коварный жрец Шумукин предсказывал победу. Он потрясал горячей печенью священного ягненка и клялся Асархаддону в том, что к ногам его лягут жалкие воины Русы. А все вышло совсем не так. Что же ждет теперь Белушезиба? Что скажет разгневанный Асархаддон? Он расправится со своим полководцем: он предаст его смерти, мучительной смерти. Белушезиб снова поднимается на вершину горы и осматривает зеленую долину, которая действительно превратилась в кладбище для ассирийского войска.
– Где же справедливость? – шепчет отчаявшийся полководец. – Боги обещали победу, а принесли поражение… Бартатуа, коварный скифский царь, обещал прислать свои полки, а сам угнал их на войну с киммерами…
Разве войско Асархаддона иссякло, стало трусливым, немощным? Разве плохи его отважные лучники и метальщики копий? Ими можно гордиться, это лучшее войско на земле. Нет, никто не скажет, что войско Асархаддона разучилось метать копья и прицеливаться смертельными стрелами. Все осталось в силе и мощи, только он, Белушезиб, поверил в чрезмерное свое могущество: пошел на сильного врага с небольшим войском. Надо было взять с собой все лучшие, отборные тысячи и растоптать копытами коней воинов Русы. А теперь уже поздно… Сейчас он вернется к Асархаддону с позором, зато впредь все полководцы Ассирии будут знать, как надо воевать с урартами, какое готовить для них войско. Пусть знают: урарты – могучий враг! Пусть узнает об этом и Асархаддон! Ведь говорил же он, что урарты сильны и злобы полны. И верно говорил: его осенили боги. Но почему же он тогда дал так мало войска? Почему боги отступились от Белушезиба? Нужно воздать щедрую жертву Шамашу, чтобы не гневался и простил его, жалкого воина.
Белушезиб собрал тысячников и приказал трубить отступление. Он велел всем спешить в сторону Ниневии.
– Идите, – сказал он, – не зная остановки, не зная привала, не зная ни минуты отдыха.
А тем временем Улусуна писал Русе:
«Царю, моему господину, – твой раб Улусуна. Да будет мир и благополучие над страной твоей, над землями твоими, над дворцами твоими! Сердце моего царя да будет довольно. Гонцы мои принесут тебе добрые вести о великой победе над войском ассирийским. Войско ассирийское, что шло на Тушпу с военачальником Белушезибом, мы победили, превратили в прах. Воинов их отважных, лучников и ловких копьеносцев, мы умертвили и бросили на поле битвы. Две тысячи пленных воинов Асархаддона будут доставлены в твой город Тушпу. Будут они навеки рабами моего господина, на то воля богов наших!
Военачальник ассирийский Белушезиб в страхе бежал от моего оружия и на взмыленных конях своих умчался в Ниневию. Жалкие остатки его войска последовали за этим трусливым шакалом Ассирии».
По дороге в Тушпу потянулась вереница повозок с военной добычей. За ними брели пленные со связанными руками. Воинов, раненных в битве, несли на носилках, сплетенных из стеблей растений.
Рапаг сделал носилки для своего друга. Бедный Габбу не мог даже подняться. Заботливый Рапаг ни на минуту не оставлял его в пути.
– Как я рад, что тебя медведь не съел! – шутил Габбу.
– А я рад, что ты устоял перед вражескими стрелами. Воины Белушезиба не жалели их для тебя.
– Ты обещал узнать, где Луех, который спас меня в бою.
– Должен сообщить тебе печальную весть, – признался Рапаг. – В том бою Луех погиб. Он сгоряча бросился в самую гущу вражеской конницы. Его и пронзила ассирийская стрела.
– Горестно мне слышать эту весть, очень горестно!
Габбу поник головой и долго ни о чем не спрашивал. Перед взором его снова ожила последняя битва и статный всадник на горячем коне, разящий врага своими стрелами. Как был он могуч и силен! И вот нет его…
Слава о подвиге беглого раба разнеслась по всему войску. В каждой сотне говорили о Габбу. А люди из его сотни были особенно внимательны: они по очереди несли раненого Габбу через горы, через реки, пробирались через ущелья.
– Тебе почет большой, как царю! – пошутил как-то старый воин, обращаясь к Габбу. – На носилках прибудешь в свой дом. У них из драгоценного дерева с позолотой, а у тебя – из сухих ветвей.
– Да еще казны меньше, чем у царей, – ответил шуткой Габбу, разводя руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122