Ты немыслимо эксцентричен, и я должна была бы уже привыкнуть к этому. Тем не менее, ты не откажешься рассказать, где ты был?– Я видел Патрика, – сказал он, стараясь быть хотя бы частично правдивым.– Патрика? Ради всего святого, зачем?– Я был неправ по отношению к нему. Страшно неправ, и я признался ему в этом.– Не могу поверить! Ваши отношения возобновились! Я полагала, что мы избавились от него. Чем это он так тебя притягивает?– Не говори глупостей, Марджори. Это дело принципа, а не притяжения.– Значит, ты – на его стороне!– Да, после всего, что я видел. Я просто поздно проснулся, только и всего.Марджори вздохнула.– Думаю, это неважно, раз мы все равно отсюда уезжаем. Я хочу только одного – поскорее уехать и все забыть. Если честно, я напугана до смерти. А ты, по-моему, нет.– Уверяю тебя, я очень напуган.Если люди Николаса одержат верх… Он содрогнулся при мысли о Кэт, Патрике и многих других, кого он не знал и кто пострадает при таком повороте событий. Одному Богу известно, что с ними будет.Радио потрескивало целый день. Ясно слышалось волнение на улице перед станцией, пока явно еще не пришедший в себя диктор не объявил, что нападавшие отброшены. Сообщения поступали допоздна, но ни о каких решающих действиях не говорилось. Встревоженная страна ждала.Немного спустя Марджори отправилась спать. Фрэнсис пошел в свою библиотеку, единственное место в доме, принадлежавшее только ему. Ему ничего здесь не было нужно. Эта комната несла покой: на полках знакомые китайские безделушки из слоновой кости, его книги и чудесная картина Да Кунья «Рубщики тростника» – ее отдал ему его отец. Фрэнсис подошел к окну, отдернул занавески. Кто-то, наверное, Озборн, позаботился о том, чтобы все фонари были зажжены – меры предосторожности в такую ночь, как эта, в ночь возможных опасностей. Огни, горящие не слишком ярко, серебрились в темноте. Ночь была так прекрасна, что, повинуясь неожиданному импульсу, он протянул руки ей навстречу.Ему было по-прежнему страшно. Его заботы никуда не делись: там наверху в своей постели спит его беспомощная дочь, она – его «тень», но она никогда не сможет разделить ни одной его мысли; его жена тоже там, наверху, она связана с ним их ребенком, но никогда не сможет разделить с ним любовь. И тем не менее он чувствовал безмерную благодарность.Стремительные события последующих трех дней облетели весь мир.«Проявив удивительное сочетание законности и силы, партия, возглавляемая Патриком Курсоном, восстановила порядок на Сен-Фелисе. Более трехсот солдат и полицейских, при поддержке сотен горожан, включая различные подпольные группы левого толка, состоящие из подростков, объединились и дали отпор правительственным войскам. Повсюду видны белые флаги сдавшихся, с ними соседствуют бело-зеленые эмблемы Курсона. Введен комендантский час… Число убитых и раненых достигает восьмидесяти человек. Выборы пройдут, как было объявлено…»«Местонахождение премьер-министра неизвестно. Ходят слухи, что он укрылся в сельской местности до объявления результатов выборов. Арестован министр юстиции. По имеющимся сведениям, его содержат под охраной, чтобы избежать самосуда…»«Партия Курсона одержала убедительную победу. В настоящее время установлено, что вскоре после того, как прошлой ночью стали известны результаты выборов, Николас Мибейн и большая группа его сторонников покинула остров на яхте, ожидавшей их в море. Полагают, что после корочкой остановки в Нью-Йорке большинство членов бывшего правительства отбудут в Европу, где у них имеются резиденции…»«Вступая в должность, новый премьер-министр пообещал поддерживающим его людям восстановить достойное демократическое правительство и соблюдать все права личности».Кэт убрала со стола тарелки. С тех пор как почти месяц назад Марджори, взяв Мейган, уехала в Нью-Йорк навестить своих родных и подыскать квартиру, Фрэнсис, закончив ежедневные дела в Элевтере, ехал в город. И ему казалось, будто он едет домой. В этот вечер заходящее солнце окрасило в темно-желтый свет и свисающие филодендроны, и простые тарелки с волнистыми коричневыми краями, и белое платье Кэт.– Мы можем выпить кофе на улице, – предложила она. – Там гораздо прохладнее.Свет пробивался сквозь листву деревьев во дворе, его отблески играли на подносе. Они казались неяркими, сумрачными, как сумрачны были мысли Фрэнсиса. Еще два дня – и Марджори вернется. Время расставания станет еще ближе. События развиваются с нарастающей скоростью. И нельзя ни свернуть, ни вернуться назад.Кэт кормила остатками еды двух курчавых черных щенков, которых подобрала после гибели своих собак.– Сладкое им вредно, – сказала она так, словно Фрэнсис возражал, – но я не могу удержаться, чтобы не дать им какой-нибудь лакомый кусочек… – Срывающимся голосом она сказала: – Джон Лэмсон хочет на мне жениться.Звук незнакомого имени не только потряс, но и смутил его. Потом он вспомнил, двоюродный брат кого-то из знакомых, юрист из Кюрасао. Обычно прилетает в гости по случаю больших праздников…– Ты его знаешь, – произнесла она, будто призывала вспомнить что-то будничное, – он работает в «Рипаблик и Саузерн Ойл».Картина составилась. Плечи, рост и сердечные, приятные манеры.От приступа ревности Фрэнсис почти задохнулся. Он почувствовал физическую боль, удар под ребро. Несколько мгновений он вообще не мог говорить. Потом он увидел, что она ждет, а пальцы бессознательно мнут ткань юбки. Ну и пусть! – со злостью подумал он. Пусть идет! И мне больше не придется засыпать, зная, что она всего лишь в часе езды от меня, не нужно будет проходить по этой улице, когда бы я не приехал в город, появляться в людном месте, одновременно боясь и надеясь увидеть ее лицо среди многих других лиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138