Микола поплевал на бычий пузырь, протер его, потом вытащил совсем, но в избе стало ненамного светлее.
Микола в который уже раз осмотрел избу. Потрогал и печь, и лавки, и стол, и чурбан.
— Не разобраться в этом. Ведь все рассчитано на абсолютную надежность. Попробуй пойми, где тут аккумуляторы, где реверины? Из-за чего мог перекрыться волновод времени?
— Все дело в аккумуляторах.
— Тогда наше дело швах.
— Наоборот. Без нагрузки восстановят немного емкость, тогда продвинемся вперед лет на сто. — Андрюха явно храбрился.
— А ты сообразил, в каком мы сейчас веке?
— Где-то в тринадцатом-семнадцатом...
— Не позже, чем конец семнадцатого, раз здесь стрельцы рыскают.
— Да, далеко нам до своих.
Они были из двухтысячного года.
Всего две недели назад они заняли места за пультом управления трансформатора времени. Это была совершенно новая машина. Новизна ее заключалась в том, что в любом времени, в каком бы она ни оказалась, она принимала внешний вид, соответствующий данному времени и месту.
Вот очутились они в шестнадцатом веке — и сразу машина стала походить на избу. И их изящные комбинезоны стали похожи на рваные портки и старые полушубки.
И так должно было происходить в любом времени.
И вот какая-то нелепая случайность остановила их в шестнадцатом веке. Случись что-нибудь другое, было бы понятно. Крыша бы вдруг стала похожей на церковную, или бы они в своей избе вдруг оказались во фраках и цилиндрах. Они бы знали в таком случае, что вышло из строя. Но ведь случилось самое непредвиденное — что-то вышло из строя в самой ходовой части. Остановилась машина времени. Ни взад ни вперед.
И разбирайся теперь. Если даже аккумуляторы полетели. Вот они — ряд обыкновенных березовых чурбачков. Хоть расколи их, хоть потряси, хоть переверни на сто восемьдесят градусов. Нет, теперь только ждать. А тут и есть-то нечего. Хорошо, что хоть рыбы выменяли.
Андрюха аккуратно чистил рыбу. Микола вышел из избы, нарубил здоровенным топором дров, приволок их, начал растоплять печь. Скоро внутри избы стало тепло. Вместе с теплом и настроение людей немного улучшилось.
Где-то в лесу вдруг громыхнуло. Сначала они не обратили на это внимания. Ну громыхнуло и громыхнуло. Эка важность. Потом грохот повторился.
— Гром, что ли? — спросил Андрюха.
— Гром? Осенью гром? Откуда сейчас гром? Стреляет кто-то.
— Стреляет? Из чего тут можно стрелять? Подумай!
— А ведь верно, — спохватился Микола. — Если стреляют, значит стрельцы, больше некому.
— А если на нас набредут? Что будем делать?
— Рыбу есть будем. Спокойно так будем есть. Ты смотри, чтоб не подгорела.
— На воде-то подгорит. Даже соли нету. Ну а все же, если они на нас набредут? Что тогда?
— По инструкции... сматываться надо, если предполагаются враждебные действия. Особенно если нас еще не заметили.
— Деваться нам некуда. Хорошо, если не заметят. Тропинки-то ведь к дому нет.
— Нет. А если все-таки набредут, начнут гадать, почему тропинки нет, а дом стоит.
— А! Будь что будет. Готова рыба?
Андрюха вытащил из печи огромную сковороду, потрогал ножом рыбу.
— Кажись, готова...
— Тогда давай есть. Живот подтянуло.
Только они начали есть, как где-то вдали раздался крик. Словно звали кого-то. И сразу же громыхнуло, да не так уж и далеко.
— Вот что, — сказал Микола. — Ты тут в случае чего дверь подопри рогатиной. А я пойду посмотрю, что там.
— Один? С чем пойдешь?
— Нож возьму. Дай нож.
Микола, как был без полушубка, спрыгнул с крыльца и исчез в кустах, только капли воды с них брызнули во все стороны. Андрюха поставил к дверям обе рогатины, потрогал их. Крепкие жердины!
Микола осторожно пробирался вперед, перелезая через поваленные стволы, по возможности прячась за деревьями и кустами. Он вымок уже весь, но не замечал этого. Минут через десять он добрался до небольшого овражка и залег на его краю, напряженно всматриваясь в кусты.
— Лю-ю-ю-ди! — услышал он вдруг.
И в это же время на другом краю овражка появился мужик. Он был весь в грязи, а за плечами тащил рогожный мешок. А где-то за ним уже слышался треск сучьев. Микола чуть приподнялся и махнул рукой заросшему рыжей щетиной мужику. Тот увидел его, что-то пробормотал сквозь зубы, скатился вниз прямо по мокрой, скользкой глине и начал карабкаться наверх, хватаясь свободной рукой за корни деревьев и мелкие кустики.
— За тобой, что ли? — спросил Микола, кивнув в сторону, откуда уже раздавались хорошо различимые крики.
— А то за кем же, — хрипло ответил мужик.
— Брось мешок-то. Упреешь.
— Ишь ты, — огрызнулся тот и вылез из оврага.
— Гонятся-то зачем?
— Догонят — разбираться не будут. Бегляков тут много. Ловят и на березу. А сам-то кто будешь?
Не отвечая, Микола бросился в чащу, откуда только что выбрался. Метров через сто оглянулся и сказал:
— Беги за мной. Тут изба есть.
— Изба, — обрадовался мужик. — Один ты или двое?
— Двое. Да брось ты свой мешок. Золото, что ли, тащишь?
— Может, что подороже золота, — сказал мужик и не бросил.
Так и тащился с ним, иногда падая на четвереньки, чертыхаясь и часто оглядываясь.
В избу они ввалились, оба грязные как черти. Мужик сразу бросился под грубо сколоченный стол и что-то высыпал из мешка.
— Ну вот, — сказал он. — Теперича пусть догонят, если смогут.
— А много их? — спросил Микола.
— Да поболе двух десятков. Кругом идут. Какие пешие, какие на конях.
— А коли наткнутся на нас? — забеспокоился Андрюха. — Всех ведь заберут. Драться с ними разве? Так трое нас только.
— Али спужался, — засмеялся мужик. — Что-то у вас тут стрекочет, будто сверчок?
Андрюха и Микола настороженно прислушались.
1 2 3 4