– Жюль, и только Жюль, – сказал Жюль.
– О, извини, Жюль, – сказал Арни с притворной церемонностью.
– Послушай, Цвиллман, в чем дело? Я не нуждаюсь в поддразниваниях дешевого поджигателя и карточного шулера, – сказал Жюль, не пытаясь скрыть насмешку в голосе.
Арни Цвиллман уставился на Жюля. Затем очень спокойно сказал:
– А знает ли твоя жена, эта светская дамочка, о девушке со сломанной рукой, упавшей с балкона гостинцы «Рузвельт» в Чикаго в тысяча девятьсот пятьдесят третьем?
Жюль весь вспыхнул. Арни Цвиллман улыбнулся.
– А может быть, об этом знает твой друг президент, который собирается послать тебя главой делегации на экономическую конференцию в Брюссель?
Жюль почувствовал, как сдавило грудь. Сердце билось тяжело, и он приложил к нему руку.
– Это был несчастный случай, – сказал он почти шепотом.
– Сядь, – сказал Арни таким тоном, словно говорил с мелким служащим.
Жюль, тяжело дыша, опустил свое грузное тело на стул и посмотрел на Арни Цвиллмана.
– Сюда, – сказал Арни, похлопывая по дивану рядом с собой. – У меня полип на голосовых связках, и я не люблю повышать голос.
Жюль с трудом поднялся со стула, подошел к дивану и сел рядом с Арни Цвиллманом.
– Жирка многовато у тебя, приятель, – сказал Арни. – Сколько тебе лет, Жюль?
– Давай поговорим о том, зачем ты хотел видеть меня, Цвиллман, – сказал Жюль.
– Так сколько? Пятьдесят семь? Пятьдесят восемь? Или около того? Надо беречь себя. Посмотри на меня. Я тех же лет, что и ты. А посмотри на мой живот. Плоский, как гладильная доска. И знаешь, почему? Я ем овощи. Ем фрукты. Каждый день прохожу по пять миль. Каждый день принимаю массаж. Ежедневно парюсь в сауне. Помогает сбросить эти дерьмовые лишние фунты. Тебе лучше спустить жирок. Он вреден для сердца. Что думает об этом твоя дамочка? Или это ее не волнует?
– Если миссис Мендельсон и недовольна, то молчит об этом.
– Я говорю не о миссис Мендельсон, Жюль. Жюль помолчал, затем спросил:
– Ради чего мы здесь сидим?
– Я друг твоего сына Киппи, – сказал Арни.
– Пасынка, а не сына, – сказал Жюль.
– Ты прав, пасынка. Он постоянно говорит мне то же самое о тебе: отчим, а не отец. Очень испорченный малый, этот твой пасынок, но обаятельный. Прямо скажу: очень обаятельный. Честолюбивый не в меру, но с таким богатеньким отчимом, как ты, его ждет, вероятно, большое наследство.
– Нет, не ждет, – сказал Жюль, выразительно покачав головой.
– Ну, возможно, не прямо от тебя, но уж, наверняка, от его мамочки при условии, если ты окочуришься первым, что вполне вероятно, – сказал Арни.
Для Жюля Мендельсона мысль о смерти была отвратительна. При его удачливости в делах он все еще строил планы, как преумножить свое состояние и власть. А венец достижений в его жизни уже близок – назначение главой американской экономической делегации на европейские государственные переговоры в Брюсселе.
– Со стороны Киппи было любезно устроить нашу встречу – сказал Арни. – По телефону тебя не так просто поймать.
– Не понимаю, каким образом мой пасынок знаком с тобой, – сказал Жюль.
– О, я уверен ты знаешь, что Киппи время от времени попадает в маленькие неприятности, и, когда не может обратиться за помощью к своему известному отчиму или к своей светской мамочке, он приходит ко мне, – сказал Арни. – На днях его дела могут кончиться совсем плохо. Ты знаешь об этом, не так ли?
Жюль спокойно выслушал Арни. Не в первый раз ему приходилось выслушивать подобные пророчества о пасынке. Директора нескольких очень дорогих школ в один голос предсказывали почти то же самое Киппи Петуорту после исключения из очередной школы.
– Я думаю, предварительные разговоры окончены, Цвиллман. При чем тут мой пасынок? Ради чего я сижу и веду разговоры с тобой в доме этого кокаиниста Стиглица, которого раньше никогда не встречал? – спросил Жюль.
– Пасынок, черт возьми, тут ни при чем. Я здесь не для того, чтобы обсуждать Киппи, а для того, чтобы поговорить об отмывании денег, имея в виду, что тебе приходится, или скоро придется, иметь дело с международной банковской системой в Брюсселе. Как насчет того, чтобы войти в мое дело по отмыванию денег, Жюль?
* * *
– Красивая девушка, не так ли? – сказала Паулина об актрисе, сидя в темноте демонстрационной комнаты. Свое замечание она адресовала Филиппу Квиннеллу, но его услышал Каспер Стиглиц, вернувшийся в комнату после очередного посещения ванной комнаты явно на взводе.
– Большая любительница баб, – сказал Каспер. Он сел в кресло позади Паулины и рядом с пультом, с помощью которого переговаривался с киномехаником.
– О, нет, не могу поверить, – сказала Паулина, покачав головой.
– Правда, правда, – сказал Каспер. – Она совратила половину недотеп в Калифорнии.
Паулина, пораженная, несколько минут сидела молча, перестав смотреть на экран. Ее беспокоило отсутствие Жюля, и ей пришло в голову, что он уехал домой, оставив ее здесь одну, так как по натуре не был человеком, получающим удовольствие от фильмов или спектаклей. Она посмотрела на Филиппа. В ответ он улыбнулся, понимая, что она чувствует себя неловко из-за неудачного замечания Каспера Стиглица. Наконец, набравшись смелости, она встала и, подобно Жюлю, оказалась в луче проектора, загородив своей тенью экран.
– Вам надо в туалет, Паулина? – спросил Каспер.
– Где мой муж? – в ответ спросила она.
– Беседует с Арни Цвиллманом где-то в доме, – сказал Каспер.
– Как я могу туда пройти?
Из темноты появился дворецкий Уиллард.
– Я провожу вас, миссис Мендельсон, – сказал он.
– Вам не нравится фильм, Паулина? – спросил Каспер. Он нажал кнопку переговорного устройства и громко спросил киномеханика:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162