Внимательнее и добрее всех была Нефисса. Она сводила Элис на прием к принцессе Фаизе, окруженной придворными дамами в парижских туалетах и с утонченными европейскими манерами. Но когда прием закончился и они собрались домой, Элис испытала сильнейшее потрясение – она увидела, что Нефисса набросила на платье от Диора какой-то черный мешок, оставив открытыми только глаза.
– По велению Амиры! – объяснила ей, улыбаясь, молодая женщина. – Но ты не волнуйся, к тебе наши правила не относятся – ты не мусульманка.
Но были ограничения, с которыми Элис пришлось примириться. Отсутствие бекона на завтрак – мусульмане не едят свинину. Пришлось ей отказаться и от спиртных напитков – вина за завтраком и бренди за обедом.
Все женщины в доме Рашидов говорили по-арабски и только иногда вспоминали, что Элис не знает языка.
Очень не нравилось Элис деление на мужскую и женскую половины дома. Ибрахим мог войти в любую комнату, но женщины, даже мать, должны были испрашивать разрешение посетить его на мужской половине.
Ну, и вопрос религии. Амира сообщила Элис, что в Каире много христианских церквей и она может выбрать любую. Но Элис не воспитывалась в религиозной атмосфере и посещала церковь только по большим праздникам. Когда Амира проявила интерес к религии невестки и стала задавать вопросы о разных видах христианства, Элис оказалась неспособной ответить на них. Она сравнила разные христианские церкви с различными мусульманскими сектами, но Амира возразила ей, что представители всех сект ходят в одну мечеть и читают одну Святую книгу – Коран. Элис даже не знала, признают ли все христианские церкви – протестанты, католики, православные – общие священные книги или нет.
Но все это не имело серьезного значения – она была принята в семье, как родная, все называли ее сестрой или кузиной. А когда родится ребенок, отношение к ней будет еще лучше.
На террасу вошел Ибрахим:
– Я тебя искал…
– А я вышла подышать свежим воздухом. Шампанское ударило мне в голову, – ответила она, любуясь мужем, – он был очень красив в вечернем костюме.
Ибрахим укутал ей плечи меховой накидкой.
– Здесь прохладно. Нужно поберечься – и не только тебе, вас ведь двое. – Он вложил ей в рот шоколадный трюфель с кремовой начинкой, а потом поцеловал, откусив половину конфеты. Он крепко обнял ее. – Ты счастлива, дорогая?
– Очень.
– Тоскуешь по дому?
– Нет. Ну, немножко.
– Мне жаль, что я не понравился твоему отцу.
– Это ведь не твоя вина, и я не могу во всем угождать отцу.
– Знаешь, Элис, а я всю жизнь стремился угодить отцу, но не преуспел в этом. Я тебе первой говорю об этом – я сознаю это как поражение.
– Ты не потерпел поражения, дорогой.
– Если бы ты знала моего отца, ты бы меня поняла. Он был знаменитым, могущественным, богатым.
Я вырос в его тени. Он никогда не говорил со мной ласково. Не потому, что он меня не любил, Элис, но люди его поколения считали, что проявлять любовь к ребенку – значит портить его. Я иногда думал, что отец со дня моего рождения относился ко мне как ко взрослому. А когда я действительно стал взрослым, я не сумел заслужить его одобрение. Вот почему, – сказал он, гладя ее щеку, – я хочу от тебя сына. Хочу дать внука моему отцу – этим я наконец завоюю право на его любовь.
Элис нежно поцеловала мужа, и они вернулись в дом, даже не взглянув на противоположный берег реки, – мильские рыбаки суетились там, словно что-то случилось.
ГЛАВА 7
– Ты счастливица, дорогая, – сказала Амира своей невестке. Они сидели на плоской крыше и рассматривали чаинки в чашке Амиры. – Кетта сказала, что сегодня самая удачная ночь для рождения ребенка. – Амира посмотрела на прорицательницу, которая сидела недалеко от них и изучала разложенные вокруг нее астрологические схемы, время от времени поглядывая на звездное небо.
– Я постараюсь использовать счастливую возможность, – улыбнулась Элис. Срок ее беременности уже превысил девять месяцев на неделю.
Нефисса, сидящая у деревца цветущей ярко-голубыми цветами вистерии в кадке, обменялась с Элис понимающим взглядом. Рождение ребенка в доме Рашидов всегда было связано с изучением звезд и другими магическими действиями, окутывавшими предстоящее событие мистической дымкой. Нефисса понимала, как это странно для Элис, – та рассказывала ей, что в Англии о предстоящих родах говорить не принято.
Все женщины дома Рашидов вышли на крышу, чтобы насладиться весенней ночью и услышать предсказания Кетты, – тетки и двоюродные сестры, замужние, незамужние и вдовы, множество родственниц, состоящих под покровительством главы семьи – Ибрахима.
Нефисса присматривала за двумя малышами, игравшими на коврике у ее ног – годовалой Камилией, дочерью Ибрахима, лишившейся матери в день своего рождения, и собственной дочкой Тахьей, которой исполнилось год и два месяца. Ее сына Омара его дяди взяли с собой в кино. Но мысли Нефиссы были далеко и от двух маленьких девочек, и от предстоящих родов ее невестки. Она думала о том, что приближается время назначенного свидания, поглядывала на часы, с трудом скрывая свое беспокойство.
Она должна была встретиться с английским лейтенантом во дворце принцессы, где им предстояло остаться наедине.
Женщины, собравшиеся на крыше дома Рашидов, пили чай с восточными сладостями и развлекали себя болтовней на арабском, а иногда, ради Элис, на английском языке. Элис нравилось звучание арабского, но она только начала изучать язык. Когда Кетта, показав на яркую звезду, сиявшую, словно маяк, между двух минаретов, сказала: «Это Ригель, очень благоприятное светило», Элис неуверенно пробормотала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144