– Что бы вы ни сделали со мной, вы не заслужили навязывания вам романтического поединка.
– Романтического? – с сарказмом произнесла она. – Не вижу ничего романтического в том, чтобы оказаться с заломленными за спину руками.
Он рассердился.
– С вами трудно обходиться, как с другими дамами, когда вы ведете себя по отношению ко мне совсем не как леди.
Она открыла рот, но он не дал ей говорить.
– Я ведь не оправдываю свое поведение тем, что вы засадили меня в подземелье. Поймите меня правильно – я все еще намерен соблазнить вас.
Она даже рот открыла от возмущения, но тут же взяла себя в руки.
– И когда я это сделаю, – продолжил он, – вы будете желать меня так же, как я желаю вас, – по своей воле, без принуждения. В моей постели вы найдете наслаждение, подобного которому никогда не знали.
Она прерывисто вдохнула, но больше ничто не свидетельствовало о том, что в ней идет борьба, что она старается усмирить свой норов.
– Вы, Баннастер, странный человек, – наконец тихо сказала она. – Вы берете то, что хотите, а потом извиняетесь. Вашу совесть не тревожат былые поступки?
Он скрипнул зубами.
– Я учился на них, как все мы учимся на наших ошибках.
– Или, может быть, не совесть, а кровь, текущая в ваших жилах, пугает вас?
Он сузил глаза.
– Скажите, что вы имеете в виду.
– Даже сюда, на север, дошли слухи о вашем брате. Это одна из причин, по которой я не хочу, чтобы Сесили выходила за вас замуж. И вы продолжаете подтверждать мои опасения. Почему я должна верить, что вы в состоянии обуздать свой нрав, свои похотливые желания, если ваш брат вовсе не пытался себя обуздывать? Это не входило в его планы. А теперь вот вы заявляете мне, что частью моего наказания будет попытка соблазнить меня.
Диана знала, что зашла далеко, заговорив о покойном виконте вскоре после того, как Баннастер увидел Мэри. Но Лига хотела узнать о нем нечто важное, и ей пришлось рисковать.
Тем не менее то, что он извинился, произвело на нее большое впечатление. По крайней мере его поведение свидетельствовало, что у него есть совесть. Этого она не ожидала, стараясь держаться поближе к своим людям, на случай если Баннастер попытается лишить ее связи с ними. Ее почти пугала перспектива оказаться с ним за пределами Керкби-Кип. Если бы она только знала его планы в отношении ее – помимо элементарного обольщения… Сколько еще ей придется ждать, пока он не разоблачит ее?
– Мой брат никогда и не пытался обуздывать свои порывы, – в конце концов заговорил Баннастер, цедя слова сквозь зубы. – Мне понадобилось немало времени, чтобы понять, каким человеком он был, и попытаться исправить то, что он натворил. Когда я готовился в священники, я надеялся, что, если буду горячо молиться, Бог, быть может, изменит его. Но эти мои молитвы, как и многие другие, остались неуслышанными. Он был убит, а многие женщины в замке Баннастер продолжали страдать от последствий его поведения.
– Кто-то услышал ваши молитвы, касающиеся брата, – сухо сказала она.
– Возможно, и на то была воля Всевышнего. – Он взглянул на нее. – Вы ведь не думаете, что это я убил его?
Она пожала плечами, понимая, что вступила на шаткую почву. Иногда ей казалось, что она недостаточно винит себя в смерти виконта. В конце концов, она убила человека, пусть и защищаясь от его насилия. Но ведь его брат, Томас Баннастер, попал под подозрение из-за того, что совершила она.
Несколько минут они ехали молча, продираясь сквозь густые ветки деревьев. Она плотнее запахнула плащ, потому что сюда, под деревья, проникало меньше солнечных лучей. Диане не хотелось говорить о смерти виконта, но приходилось, чтобы не вызвать у него подозрений.
– Вы не похожи на убийцу, – сказала она. – Как вы пытались исправить то, что он сделал со служанками?
Он не встретился с ней взглядом, потому что смотрел вперед, чтобы не оступиться на узкой тропке. Его плащ, подбитый мехом, развевался за широкими плечами, шапку он натянул до самых бровей.
– У нескольких женщин остались незаконнорожденные детишки, – сказал он наконец. – Я позаботился, чтобы они не нуждались, чтобы… находились под защитой.
«Он видит в них своих племянников и племянниц?» – недоумевала она. У аристократов всегда были внебрачные дети, и редко кого они признавали.
– Я также дал всем понять, что пострадавшие женщины могут рассчитывать на место в замке Баннастер до конца жизни, – продолжал он. – Но некоторые из них не захотели оставаться там, где их преследовали мрачные воспоминания, и я нашел для них приют в других своих поместьях или у соседей.
– Вы рассчитываете на похвалу или на создание благоприятного мнения? – спросила она.
Он удивился и фыркнул:
– Нет, кроме меня, это никого не касается. Я просто отвечаю на ваши вопросы.
– Не хотите ли вы добрым отношением к этим женщинам показать, что годитесь в мужья Сесили, а одновременно признаетесь в намерениях преследовать меня с нечистыми целями?
Он мрачно усмехнулся:
– Вы не склонны проявлять милосердие, Диана, не так ли?
– При чем здесь милосердие? Я сказала вам, что буду защищать свою сестру, и пусть вы не убийца и позаботились о женщинах, с которыми дурно обошелся ваш брат, я не одобряю того, что вы делаете здесь.
– Я не женат и не обручен с вашей сестрой. Что было раньше, не имеет значения.
– Вам еще многое предстоит узнать о женщинах, Баннастер. Вам не хватало для этого времени. Порой это сказывается. – Она пришпорила коня и выехала вперед, оставив его замыкать маленькую процессию.
Склон выровнялся, лес стал темнее, дубы выше и толще. Егерь начал искать подходящее дерево. И хотя Диана предпочла бы сосредоточиться на мыслях о Баннастере, нельзя было забывать о своих обязанностях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80