Метров сто. Между корпусами домов, а не на магистрали, в светлой «Волге» сидел Гурам. Он окликнул его. Домой возвращались другим маршрутом. Шофер высадил их у Белорусского вокзала.– Может, до места подбросить?– Не надо, – ответил Гурам. – Доберемся…Виктор шагал по улице, настороженно ловя взгляды прохожих. Чувствовал себя глубоко задетым и все отчетливее понимал неразумность своих поступков. При всей своей фантазии еще неделю назад не мог предположить, что с ним случится такое.– Давай, дорогой, не сбавляй темп, – поторапливал Гурам. – Или шефство над тобой взять? На двух конечностях стоишь, а не уяснил, что с товаром идешь.– Перестань. Надоело… – отрывисто выпалил Виктор и сильнее сжал ручку сумок. Обида на Гурама нарастала. Он шагал сейчас как посторонний, метрах в десяти от него. Выходит, его слова о дружбе, о заботе не что иное, как игра. Он за себя боится. Виктор неожиданно понял, почему на обратном пути Гурам остановил машину недалеко от магазина и попросил его передать заведующему секцией пачку денег и бутылку коньяка. Коньяк, конечно, не в подарок, решил он, а на случай, если задержат с вещами. На бутылке мои, не его отпечатки пальцев. Виктор гнал эту мысль, но она овладевала им все упорнее.«Ну и пусть задержат, пусть даже автомашина сшибет», – в отчаянии думал он. Но никто его не задерживал, автомашины аккуратно объезжали или, затормаживали ход, уступали дорогу. Виктор остановился и поставил сумку у витрины обувного магазина. Ногой придвинул вплотную к стене.– Надорвался? Тайм-аут взял? – подойдя сбоку, спросил Гурам. – Чего встал? Простынешь!– Слушай, ты, возьми тоном ниже! – Виктор рывком повернулся. – Если будешь понукать, я милиционера крикну и отдам ему эти сумки.– Ты что, сдурел? – Гурам нервно поправил шарф. Он говорил почти шепотом. – Для неразумных самое главное – свою бестолковость показать. Забыл о правиле: нужно умно молчать, а не глупо кричать. Впрочем, кричи! Ты мальчик бойкий. Но знай, я кричать не стану. Тихо скажу, что вещи твои. За них в магазине я не платил.– Я твоими деньгами расплачивался.– Ну и что дальше? Разве в этом суть? Об этом ты да я знаем, а там доказать надо, что они мои. Против тебя пяток свидетелей. Тебя в магазине запомнили. Так что давай, ори, герой! – хрипло и зло прошипел Гурам. – Впрочем, ты до этого не поспел. Духу не хватит. Но знай, меня так не возьмешь, – слова прозвучали предостережением.– Сволочь ты! – рвущимся полушепотом прокричал Виктор. – Чего смеешься? Я тоже посмеюсь, когда тебя посадят…– Посмейся. Невелика радость, – уже буднично сказал Гурам. – А теперь забирай барахло и ковыляй. Мне очень не терпится с тобой по душам поговорить. – Его пухлая щека нервно дернулась. – Ты больно раздухарился. Дотронулся до дела, а теперь вильнуть хочешь?Виктор вскинул голову.– И шагу не сделаю. Хватит. Я на тебя поишачил… Лицо Гурама так резко изменилось, что Виктор замолчал.– Чего в небо орешь? Чужим знать не надо наш разговор. Не психуй, приди в себя…– Я уже пришел и понял, что ты негодяй. – Виктор повернулся, чтобы уйти.– Скажи, пожалуйста, ты даже умеешь хамить. Очень современный человек. Только запомни, я таких слов не прощаю. Ты… Ты еще будешь извиняться! – Гурам ногой пододвинул сумки и, взяв их, зашагал по улице.Виктор остановил его.– Как же ты живешь на свете? От тебя зло и своим и чужим!Гурам, уверенный в своей правоте, сказал:– Сначала разберись с собой, а потом меня касайся. Давай двигай, парень!– Хотел ведь по душам поговорить. Чего бежишь как вор?– Пошел ты знаешь куда? – взорвался Гурам и, словно поняв что-то, проговорил: – Выходит, вор, я? А ты разве лучше? Ты от меня деньги принял, значит, со мной сравнялся, – сказал словно давно решенное.– Я никогда не сравняюсь с тобой! – сдавленно выкрикнул Виктор. – Вещи возить ты меня просил…– Просил, не заставлял же… Ты таскал, я перепродавал. Куда теперь пятишься? Так что сравнялся! – Гурам недобро усмехнулся. – И даже обошел. Да, я фирму толкаю втридорога, но тем, кто на зарплату не живет. И осуждать меня за это нечего. Ты ничего тяжелее ложки в руках не держал, а чужие деньги берешь запросто. Даже у матери. И тратишь как свои. Тебя и сытость проверила на прочность. Ты лихо скачешь по жизни. Скажу честно, я так не начинал. Так кто же из нас хуже?Виктор не ответил. Слова Гурама прозвучали обличительно и словно окатили его холодной водой. Он понял, что его грехи крупнее, чем предполагал.– Я думал, ты ребенок тихий. О благородстве бренчал. А получилось глупо. Совесть на деньги сменял. А так любил о ней поговорить! Чего вздрагиваешь? Интересно мне очень, как дальше жить станешь. В милицию исповедоваться пойдешь? Только от этого лучше не станешь. И чище тоже. Ты теперь человек в жизни – ноль. За пару сотен разменялся. Знай, если про меня лишнее слово скажешь – тебя не пожалею. Мы посылками повязаны. – И пригрозил: – В полный рост по делу пойдешь.– Что из этого вытекает?– Соучастие в спекуляции вытекает. Со-у-час-ти-е, – с откровенной усмешкой медленно повторил Гурам. – Запомни это слово.– Запомню, – ответил Виктор. – А ты, оказывается, порядочная дрянь…– Чего ж об этом раньше молчал? Когда деньги брал? Щеки Виктора горели. Он подошел к Гураму и сунул в его карман деньги. Гурам усмехнулся.– То, что вернул, еще ничего не значит. Знай – расчет будет потом.– Грозишь?– Зачем грозить? Ты вкус дармовых денег попробовал, он дальше потянет. Давай вали отсюда, – захлебываясь от злобы, почти выкрикнул Гурам. Повернувшись, зашагал прочь.Он был доволен. Последнее слово за ним осталось. Не дал посмеяться над собой. Самому над собой смеяться можно, другому – нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83