– Ничего, никаких документов.
– Тогда откуда вы узнали, что она была полькой?
– У нас есть специалисты, которые могут, исследуя фирменные метки ткани и даже тип волокна, определить место происхождения одежды и белья трупа.
– А если та особа носила заграничные вещи? – резонно спросила я. На мне самой были голландская куртка Эльжбеты, американская кофта с варшавской барахолки и брюки, купленные у знакомой, получающей посылки из Англии.
– Тогда, конечно, хлопот больше. Но обычно какая-то часть одежды покупается в собственной стране.
Он угадал. На мне было кое-что из польского белья.
– Ваш приход в полицию наконец все прояснил, а некоторые показания даже добавили радости моим коллегам…
– Кажется, я слишком опрометчиво высказала мнение о вашем добром сердце, – сухо заметила я.
– Вы не дали мне закончить. Ваши показания способствовали полной идентификации утонувшей женщины. Лабораторное исследование вашей шляпы подтвердило, что утопленница носила ее. Я пожала плечами.
– Когда я говорила вам об этом, вы мне не верили.
– Итак, дело об убийстве Янины Голень в основном закончено.
– Что? – Я подпрыгнула на стуле. – Вы уже нашли убийц?
– Да.
– Почему же вы мне сразу об этом не сказали, вместо того чтобы столько времени прохаживаться на мой счет?!
– Потому что раньше вы на меня обижались за то, что я не разъяснил причины, по которым подозревал вас, и я пообещал, что разъясню, как только следствие будет закончено. Я держу слово.
Я нетерпеливо махнула рукой – мол, это неважно.
– И вы все знаете о Голень? Говорите же! Он посмотрел на часы.
– Этот разговор пока отложим. К сожалению, у меня нет времени. Я позвоню вам.
– Когда? Я же не могу все двадцать четыре часа ждать у телефона!
– Послезавтра, в десять утра. И извините, что сейчас не смогу подвезти вас.
Он оставил меня за столиком одну, к тому же злую. Я жалела, что в последний момент не успела ему сказать, что он садист.
День опять выдался чудесным. Было очень тепло, несмотря на ветер. Из высокой густой травы выглядывали желтые и фиолетовые цветы.
Когда он утром сказал по телефону, что через десять минут будет ждать меня у главной дороги, я без объяснений со своими выскочила из дома.
Мы сидели в лесу на поваленном пне, перед нами блестело на солнце водяное «окошко». Было так тихо и приятно, когда мы подъехали к лесу, что я не сразу забросала его вопросами, сначала мы оба шли в молчании. Только теперь, оторвав взгляд от зеленой воды, я спросила:
– Так кто же из трех моих соседей был тогда у канала?
– Никто. – И со строптивой усмешкой добавил: – У всех троих вы должны мысленно просить прощения.
Этого я не ожидала!
– Мою шляпку от дождя выбросил в мусор не убийца?
– Убийца, – подтвердил он. – Ваше предположение было правильным.
– Так как же это было?
– Должен начать с того, что было не одно, а два убийства…
Я резко дернулась и упала бы с пня, если бы он не поддержал меня за руку.
– Впрочем, истина о втором убийстве выяснилась случайно, но об этом чуть позже. Делом об обнаружении трупа в канале занимался амстердамский уголовный розыск. Были извещены все отделы по уголовным делам в стране. И наш отдел в N. в том числе. Вы в своих показаниях не только сообщили, что видели, как женщину бросили в канал в Амстердаме, но и назвали имя и фамилию убитой и предполагаемую причину убийства. Вечером того же дня мы телексом сообщили в Амстердам, что убитая, скорее всего, была полькой. С того момента наш отдел подключился к следствию, а позднее принял его.
После вашего визита к нам мы, конечно, поинтересовались всеми жителями вашей улицы. Из ваших показаний следовало, что меховая шапка, принадлежавшая Голень, была передана амстердамской полиции. Амстердам же это категорически отрицал. Ни в один из полицейских участков лисью шапку не передали, кстати, и никакую другую тоже.
– Не может быть, чтобы госпожа Хение присвоила ее себе! Скорее поверю, что она ее потеряла.
– Итак, выяснилось, что Марийке Хение обманула вас, сообщив, что якобы передала шапку в полицию. Это была первая ниточка, которая могла вывести нас на правильный путь. И мы за нее ухватились. Пригласили Марийке Хение к нам на беседу. Но мы не посылали официальный вызов. Рано утром попросили ее по телефону прибыть в наше учреждение для некоторых разъяснений, сказав, что речь идет о выполнении кое-каких формальностей. Сначала она хотела перенести время встречи, которое, как она сказала, было ей очень не с руки. Но когда мы заверили ее, что встреча будет короткой и что лучше сразу решить этот вопрос, она согласилась и скоро приехала. Я решил применить против нее надежный прием: сразу дал ей понять, что мы ей не верим. Для этого я решил воспользоваться полученной от вас информацией о неудачном приезде польской кузины Кострейко. Как только она вошла и предъявила документы, я начал атаку:
– Нам известно, что сообщенные вами сведения о смерти Романа Кострейко ложные. Почему вы дали такие сведения?
Я ожидал реакции типа удивленного возмущения: «Он ведь мертв, все это могут подтвердить» и т. п. Однако она отреагировала совершенно иначе. Она побледнела как полотно и молчала. Я подождал минуту и повторил еще раз:
– Почему вы дали такие сведения?
Я не ожидал ответа, который услышал:
– Я этого не делала! – выдавила она из себя.
– А кто? – почти автоматически спросил я.
– Не знаю, то есть… никто. Он упал с лестницы и, падая, ударился основанием черепа.
В ее глазах был страх. Как же мне хорошо знаком по последним допросам страх человека, который отдает себе отчет в том, что он в ловушке! А ведь обнаружилось то, чего я совершенно не предполагал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62